Сообщество - Creepy Reddit
Добавить пост

Creepy Reddit

477 постов 7 022 подписчика

Популярные теги в сообществе:

На что ты готов пойти за 300 миллионов? (часть 1 из 5)

Семья и так сложная штука, но никогда люди не показывают свое нутро ярче и мерзостней, чем при дележке наследства. Я не хотел ехать на похороны деда, чтобы не видеть этого змеиного клубка, но и не думал, что бояться надо не этого.

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

~

Дедуля Генри был замкнутым человеком. Он не просто предпочитал, чтобы его “оставляли в покое”, нет. Он ненавидел людей со всей жгучей страстью, что, я уверен, стало прямой причиной его безжалостной манеры ведения бизнеса, с помощью которой состояние своего отца он смог обратить в сногсшибательное богатство. Общество же отплатило ему той же монетой, и к закату жизни он пришел озлобленным, одиноким, растерявшим всех близких человеком. Выйдя на пенсию и оставшись без работы, без людей вокруг (которым было на него глубоко насрать), застряв в опостылевшем браке, дедуля Генри становился все больше и больше похожим на Эбенезера Скруджа.

После смерти бабушки Нэнси он решил, что хватит с него человеческого общества, и удалился в огромное поместье в глуши. Подальше от любопытных глаз жадно ждущих его смерти родственников, бывших конкурентов и назойливых журналистов. В отличие от истории Скруджа, на многие мили вокруг него не было никого, кто пожелал бы растопить ожесточенное сердце старика. Так что дедуля Генри умер как жил: холодным и одиноким.

Последний раз я виделся с ним больше десяти лет назад. Черт, да я тогда еще учился в школе. Родители притащили меня в его роскошный дом, заставили налепить на лицо улыбку и мириться со всеми выкрутасами мерзкого старика. Он ворчал, придирался к каждой мелочи, постоянно одергивал мою мать и то и дело пускался в пространные фанатичные разглагольствования. Удовольствие ниже среднего. Только сегодня утром, собирая чемоданы, я вдруг понял, что такой вот была наша последняя встреча. Слезу я, конечно, не пустил, но почувствовал, как внутри поднимается некое подобие вины за то, что я столько лет игнорировал старика.

О его кончине мне рассказал отец. Каждый хотел урвать свой кусочек пирога, который дедуля Генри оставил после смерти, и папа не был исключением: он едва сдерживал ликование, приглашая меня присоединиться к семье на похоронах и, что куда более волнующе, на оглашении завещания тем же вечером.

Я не хотел идти туда: в день похорон у меня была назначена важная встреча. Хотя, если честно, мне просто хотелось избежать семейной драмы по поводу наследства, которая неизбежно последовала бы после оглашения завещания. Но моя девушка Эллисон была в восторге от перспективы посетить старинное поместье, поэтому планы пришлось поменять.

– Ну что, похожа эта “красота и романтика” на то, что ты себе представляла? – спросил я. Наша машина тряслась по гравию извилистой дорожки, поднимая клубы пыли.

– Лучше, – усмехнулась Эллисон.

Отдам должное, местечко и правда выглядело прекрасно: бесконечные ряды зеленых холмов, трава, идущая волнами под холодным ветром… все это окружало вершину, на которой дедуля Генри возвел свой маленький дворец. Я затормозил у обочины, чтобы сполна насладиться видом, прежде чем нырнуть в кишащий клубок семейного сборища. Высокие башенки дома угрожали освещенному яркой луной бесконечному небу, как копья древних воинов, арочные окна горделиво взирали на ухоженный сад внизу, окруженный высокой стеной с коваными железными воротами. Это место разменяло немало лет, выдержало испытание временем и сохранило стать и достоинство. Живописную картину завершали отчетливо видимые в это время ночи заснеженные вершины гор далеко на горизонте.

– Боже, – хихикнула Эллисон, – у твоего деда и дворецкий был?

Конечно, был. Нас встретил Фрэнк – единственный человек во всем мире, способный терпеть угрюмое и высокомерное поведение дедули, не впадая в приступы неконтролируемой ярости. По крайней мере так говорили. Поправив пуговки на своем черном костюме, он протянул руку в белоснежной перчатке и открыл Эллисон дверь машины.

– Добрый вечер, мэм, – тепло поприветствовал он ее, а затем повернулся ко мне: – Добрый вечер, сэр. Пройдите в гостиную, вас ожидают.

Холодный ветер забрался мне под рубашку, заставив вздрогнуть.

– Мы что, последние? Вот дерьмо.

Уже на парадной лестнице нас встретил гомон голосов. Который мгновенно стих, стоило мне только толкнуть дверь. Больше дюжины голов повернулись в нашу сторону. Дрова потрескивали в камине, постепенно превращаясь в угли и тщетно пытаясь заполнить неловкую тишину. Я придержал дверь, пропуская Эллисон вперед.

– Так-так-так. Похоже, блудный сын все же прибыл. Решил наконец-то присоединиться к нам – кучке стервятников? Не для того ли, чтобы посмотреть, что дедуля тебе оставил?

– Я тоже рад тебя видеть, дядя Фредди. – Я поздоровался с лысеющим блондином в красном свитере. Младший брат моего отца был и остался все той же язвительной говорящей задницей.

– Прекрати, Фредди. – Мама подошла ко мне, обняла и забрала наши пальто. Я пожал руку отцу, махнул сестре и ее мужу, а потом сел на свободный диван, притянув Эллисон поближе.

– Можем мы уже начать то, ради чего собрались? – раздраженно спросил дядя Фредди. – Джонатан? – Он уставился на мужчину в строгом костюме. Тот кивнул и встал.

– Добрый вечер, господа. – Он встал у камина, и все глаза были устремлены на него. – Я адвокат Генри, и я здесь для того, чтобы огласить его последнюю волю. Не хочу тратить ваше время, поэтому буду говорить просто.

Он помолчал и продолжил:

– 300 миллионов долларов. В такую сумму оценивается все движимое и недвижимое имущество Генри. Именно это сегодня поставлено на карту.

Черт. Большие деньги. Намного больше, чем я ожидал, и, судя по яростному шепоту, поднявшемуся как ураган, не только я.

Джонатан откашлялся, и снова воцарилась тишина.

– Итак. В завещании прописано, что все эти деньги отойдут победителю Игры наследников. Игры, в которой всем вам придется принять участие сегодня вечером.

– Чего?

– Игра?

– Что это все значит?

– Это что, шутка?

Больше никто не шептал. Все закричали разом, повышая голос, чтобы прорваться через общий шум, который становился громче и громче, все больше походя на жужжание гигантского растревоженного пчелиного улья. Джонатан пытался призвать их к спокойствию, но никто даже не потрудился обратить на него внимания, поэтому он в отчаянии всплеснул руками и вышел.

Чтобы через мгновение вернуться в сопровождении двух мужчин в масках козлов, вооруженных ружьями 12 калибра.

Внезапная испуганная тишина опустилась на комнату как плотный, удушливый саван. Люди пытались и не могли осмыслить это странное зрелище.

– А теперь, – авторитетно заявил Джонатан, – я объясню вам правила Игры наследников. Будьте любезны не перебивать меня. В конце я отвечу на все ваши вопросы.

– Твоя семья немного… странная, – нервно хихикнула Эллисон. Я успокаивающе сжал ее ладонь.

Джонатан монотонно вещал о правилах игры, и все слушали его в потрясенной тишине, не прерываемой ничем, кроме пары вздохов и “о боже” здесь и нескольких недоверчивых самодовольных фырканий там. Я изложу правила так, как их запомнил:

1. В Игре участвуют все присутствующие в комнате, независимо от возраста.

2. Чтобы победить, нужно продержаться до рассвета. В 6:00 утра наследство будет разделено между выжившими.

3. Побег или нападение на распорядителей приведет к дисквалификации и казни на месте. Умышленное повреждение камер – так же.

4. Как минимум половина минус один игрок должна быть убита. Если условие не будет выполнено к рассвету, все будут казнены, а состояние перейдет к Совету директоров компании.

5. Каждое убийство обойдется вам в 10 миллионов долларов. То есть за каждого человека, убитого непосредственно вами, вы будете лишаться 10 миллионов долларов от своей доли наследства.

6. Оружие можно приобрести в оружейной лавке возле бассейна на заднем дворе, используя свою долю наследства. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: если потраченная вами сумма превысит вашу долю наследства, вы будете казнены с рассветом. Ваши расходы не повлияют на доли других игроков.

7. Если более половины игроков единогласно согласятся, оставшиеся могут быть выведены из игры и казнены. Тогда ваши доли наследства не будут уменьшены. Вы должны собрать подписи необходимого количества игроков на листе бумаги вместе с именами жертв и отнести его в оружейною лавку.

После того, как Джонатан наконец замолчал, пару секунд мы все просто в шоке смотрели на него. А затем комната взорвалась оглушительным ревом. Страх, отрицание, возмущение – все оттенки эмоций, которых стоит ожидать от людей в подобной ситуации кипели, – бурлили вокруг.

– Черта с два ты можешь такое говорить на полном серьезе, Джонатан! – кричал дядя Митчелл, младший брат отца, ставший вдруг нашим неофициальным представителем, как владелец самой луженой глотки. – Это просто отвратительная гребаная шутка! Прекрати немедленно и зачитай нам настоящее завещание!

– Боюсь, это не шутка. – Джонатан был убийственно спокоен. – И я вынужден продемонстрировать вам всю серьезность положения.

Он махнул приспешнику справа, тот вышел вперед, подняв дробовик.

Оружие качнулось в его руках, выстрелив с безумным грохотом. Полуоглохший, я, как в замедленной съемке, наблюдал, как из черного зева стволов курился белый дымок. А сбоку голова Митчелла расцвела самым гротескным красным цветом, который я когда-либо видел в жизни.

И поднялся крик.

~

Оригинал (с) Mandahrk

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК


Вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

Юмани / Патреон / QIWI


Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью

У моей подруги механический младший брат

Немножко оффтопа. Всем кому интересна судьба проекта: у нас в телеграмме недавно вышел пост с предложением как можно читать длинные серии удобнее, не растягивая их на несколько недель. И вот мы их наконец-то пробуем это реализовать и надеемся на вашу поддержку) Если вам это интересно тык в Телеграм.

И к рассказу...)


~

Иногда талант человека может спасти кому-то жизнь. Кажется, в нашем случае он разрушил сразу несколько. Во всяком случае, я не уверена, что смогу спокойно жить дальше...

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

~

В средней школе Эшборна было так много странных детей, что они даже ничем не выделялись на общем фоне. Там училась Тина Риз, носившая на глазу повязку и утверждавшая, что хомяк из кабинета мистера Тревора съел ее глаз. И Энди Бейл, всегда улыбающийся, но ни разу не произнесший ни единого слова. И, конечно, Зак Уилсон, который всем казался милым и тихим ребенком, однако на днях Кимберли Ли поклялась, что видела огромного блядского скорпиона, выползающего из его кармана.

Все просто ахнули, когда она это сказала, но не из-за скорпиона, а потому, что Кимберли произнесла слово "блядь". И мы вытаращились на нее с полузавистливым благоговением.

В общем, в Эшборне было много чудаков, но моя лучшая подруга Ханна была абсолютно обычной. По крайней мере, я так думала, пока однажды после школы она не подошла ко мне, с каким-то нервным возбуждением поглядывая по сторонам.

– Сэйди, Сэйди! – позвала она – Не хочешь прихватить свои денежки-на-Мейси и зайти ко мне в гости? Я тебе кое-что покажу!

Я нахмурилась.

– Зачем мне брать с собой денежки-на-Мейси?

– Потому что я собираюсь показать тебе кое-что поинтереснее, чем новая пара обуви. И для этого мне нужны четвертаки.

– Что?

– Увидишь.

Я сунула руку в карман и потрогала пушок своего маленького кошелька в форме котенка, где лежали два четвертака. Папа каждый день давал мне по одному, чтобы я накопила и смогла купить меховые кожаные ботиночки на шнуровке из витрины магазина “Macy’s”.

– Поинтереснее, чем ботинки, ха… – пробормотала я.

Ханна с энтузиазмом кивнула.

– Ладно. Надеюсь, оно того стоит.

***

Ханна жила без отца. Я знала это с того дня, как две весны тому назад она пришла в школу в слезах. Она рассказала мне, что ее мама выгнала отца из дома, крича, угрожая и все такое. Было заметно, что Ханна скучает по нему, потому что иногда она показывала нам фотографии на телефоне и рассказывала истории о том, какой он классный папа, что он часовщик и делал для нее крошечные заводные игрушки, которые двигались и разговаривали с ней маленькими кукольными ротиками.

– Звучит как вранье! – однажды фыркнула Кимберли.

– Это правда!

– Да неужели? Тогда покажи мне их!

– Моя мама разбила их все, когда выгнала папу!

Все почувствовали себя очень неловко, Ханна заплакала, а Кимберли медленно ушла по коридору, бормоча что-то себе под нос...

– Сэйди?

Я снова вернулась в реальность.

– Что?

– Послушай меня. Ты должна держать это в секрете, хорошо? То, что я тебе покажу.

– Показывай уже.

– Ты должна пообещать!

Ханна толкнула дверь в свою розово-голубую комнату и подошла к шкафу, обклеенному выцветшими наклейками и плакатами бойз-групп.

– Обещай, что никому не скажешь!

– Ага… – проворчала я. – Обещаю.

Она открыла дверцу шкафа. Внутри лежал труп.

Сомневаюсь, что когда-либо кричала громче, чем тогда. Повезло, что мамы Ханны не было дома, иначе она наверняка услышала бы нас. Хотя, вероятно, Ханна знала, что так будет и специально позвала меня к себе, когда ее мама ушла по делам.

– Тихо! – прошипела она. – Тебя услышит весь район.

– Эта... эта штука...

– Это мой брат. Его зовут Джакс.

– Он мертв!

Ханна торжественно кивнула.

– Он болел с самого рождения. И умер два года назад.

– Тогда почему…

– Мой отец вернул его! Джакс сейчас выглядит мертвым, но папа очень хорошо все чинит. Он нашел способ исправить Джакса, и теперь я могу говорить с ним, когда захочу.

Мне хотелось взглянуть на нее, чтобы убедиться, что она говорит серьезно, но я не могла оторвать глаз от трупа. Бледное и костлявое тело, лежащее на полу шкафа Ханны, принадлежало мальчику примерно двенадцати лет, хотя точно определить возраст было трудно из-за сморщенной кожи и расплывшихся черт лица. Он был одет в белый саван, как будто его подготовили к похоронам, которых почему-то не случилось. Глаза его были закрыты, голова безвольно свесилась, и, судорожно втягивая воздух, я уловила слабый тошнотворный запах.

– Четвертаки, пожалуйста.

Я стряхнула с себя оцепенение.

– Хм?

– Четвертаки. Они нужны мне, чтобы оживить его.

Я уставилась на Ханну. Она закатила глаза, сунула руку в мой карман и выудила кошелек в форме котенка. Расстегнула молнию, вытряхнула оттуда два четвертака и присела на корточки возле трупа в шкафу.

– Эй, что ты делаешь?

– Иди сюда и посмотри сама.

Скованная страхом, я неуклюже опустилась, и мое лицо оказалось на одном уровне с белым сморщенным лицом мертвеца. Я рассмотрела все морщинки и поры его пергаментной кожи, и по моему телу пробежала дрожь.

Без малейшего колебания Ханна схватила мальчика за челюсть, открыла ему рот и засунула туда пальцы. Меня чуть не стошнило, когда она разомкнула его пожелтевшие зубы и большим пальцем отодвинула жесткий сероватый язык.

– Там есть прорезь для монет, – сказала она. – Видишь?

С отвращением отшатнувшись, я все же успела увидеть узкую горизонтальную щель под языком мальчика. Ханна взяла два четвертака и сунула их в щель, после чего присела и ухмыльнулась.

Я смотрела на труп, отчасти с пренебрежением относясь к нелепому заявлению Ханны о том, что ее мертвый брат может ожить, но отчасти и в ужасе от того, что это все же случится.

Сначала казалось, что ничего не происходит, и я уже начала думать, что моя лучшая подруга просто сошла с ума.

Но потом я увидела это.

Казалось, кожа мальчика раздувалась. Белые, как бумага, морщины медленно разглаживались, кости будто обрастали плотью, и его пальцы снова превратились в пальцы вместо палочек. Румянец постепенно приливал к его щекам, и даже его длинные растрепанные волосы немного восстановили свой цвет, став такими же золотисто-коричневыми, как и волосы Ханны, собранные в хвост.

Пока я с недоверием наблюдала за происходящим, до меня начали доноситься приглушенные щелкающие звуки. Звуки были ритмичными, как крошечные механические удары сердца, или, может быть, это были звуки дыхания, ведь грудь мальчика начала подниматься и опускаться.

Наконец он открыл глаза. Они были нежно-орехового цвета, совсем как у Ханны.

– Ханна? – позвал он тихим голосом. – Ты все еще здесь?

Ханна обняла брата. Он моргнул, улыбнулся и обнял ее в ответ.

– Прошло так много времени, – сказала Ханна. – Прости. Мама поймала меня на краже четвертаков из ее сумочки и лишила карманных денег.

Мальчик уткнулся носом в плечо Ханны.

– Я подумал, что ты, наверное, забыла обо мне. Казалось, в Серой Мгле прошла целая вечность.

– Мне так жаль. Теперь я здесь.

Они прижались друг к другу еще крепче. Потом он заметил меня.

– Кто это?

Ханна быстро отстранилась и взяла себя в руки.

– Что ж, отлично. Знакомьтесь. Джакс, это моя лучшая подруга Сэйди. Сэйди, Джакс.

Я с трудом сглотнула.

– Привет, Джакс... – запинаясь, произнесла я. – Я, гм…

Не найдя подходящих слов, я замолчала. Джакс застенчиво улыбнулся и повернулся к Ханне.

– Я думал, ты держишь меня в секрете.

– Да ну, Сэйди – моя лучшая подруга! А лучшие друзья для того и созданы, чтобы делиться секретами!

– Тебе просто нужны были мои четвертаки... – пробормотала я.

– Это было частью плана! Итак, чем вы, ребята, хотите заняться?

***

Все послеобеденное время я провела, играя в Марио Карт с Ханной и ее мертвым братом.

Ближе к концу второго часа Джакс отложил свой контроллер прямо посреди игры и откинулся на пушистый розовый ковер.

– Я возвращаюсь, – тихо произнес он.

Ханна остановила игру. Мы увидели, что щеки Джакса начали бледнеть.

– Я принесу еще четвертаков, – сказала Ханна. – Обещаю.

– Когда?

Ханна прикусила губу и умоляюще посмотрела на меня.

Я сунула руку в карман и нащупала пушок кошелька. Коротко вздохнула, вспомнив о ботиночках в витрине "Macy’s".

– Четверг, – наконец решилась я. – Я вернусь с новыми четвертаками в четверг.

Лицо Джакса на мгновение озарилось. Затем его глаза закрылись, приглушенное щелканье в его груди замедлилось, и он безвольно обмяк на полу.

Кровь отхлынула от его лица, кожа посерела, и всего за несколько мгновений он снова превратился в мумию.

– Ты лучше всех, Сэйди! – воскликнула Ханна, широко улыбаясь. – Я обещаю, что когда-нибудь отплачу тебе.

***

Каждый вторник и четверг я ходила в гости к Ханне со своим кошельком.

Каждый раз Ханна просила у меня два четвертака и вставляла их в щель под языком Джакса. Джакс оживал, и в его глазах мелькало облегчение, как будто он очнулся после долгого кошмара. Мы проводили день, играя в видеоигры и поедая бутерброды с арахисовым маслом и желе, которые мама Ханны оставляла для нее в холодильнике перед уходом на работу. Два часа спустя Джакс медленно погружался обратно в холодную смертельную неподвижность, Ханна нежно поднимала его, обнимала его костлявое белое тело и клала обратно в свой шкаф.

Однажды, когда подходил к концу второй час работы Джакса, я вытащила кошелек с монетами и вытряхнула еще четыре четвертака.

– Ботинки могут еще немного подождать, – сказала я. – Джакс, ты можешь взять их.

Джакс удивленно вытаращил глаза. Ханна тоже. Она быстро накрыла мою руку своей.

– Подожди, Сэйди. Он не может их взять.

– Почему нет?

– Я останусь в комнате! – быстро сказал Джакс. – Не буду спускаться вниз. Обещаю.

– Нет. Сейчас тебе нужно вернуться в Серую Мглу, а Сэйди вернется в четверг.

– Почему он не может взять эти четвертаки? – снова спросила я.

Ханна колебалась, словно пытаясь решить, говорить правду или нет. Наконец, она вздохнула.

– Моя мама скоро вернется. Она не знает, что Джакс… здесь.

– Что?

– Ей не понравилось то, что папа с ним сделал. Она сказала, что это мерзость. Зомби. Робот, одетый в кожу ее маленького мальчика.

Лицо Джакса осунулось. Я почти слышала, как колотится его механическое сердце.

– Именно поэтому она выгнала папу! – огрызнулась Ханна. – Она положила Джакса в мешок для мусора и выбросила его в мусорный контейнер. Если она узнает, что я протащила его обратно в свою комнату, она разломает его на куски, как поступила с моими заводными игрушками.

Ханна взяла у меня четвертаки и сунула их обратно в кошелек.

– Это неправда... – захныкал Джакс, его глаза были полны боли. – Мама не стала бы…

– Мама уже не такая, как раньше, – мрачно ответила Ханна. – Я же тебе говорила. Вот почему вы не должны видеться.

Джакс открыл было рот, чтобы что-то возразить, но в этот момент стук его сердца начал затихать, глаза закрылись, и он осел на пол.

– Я позвоню отцу… – пробормотала Ханна, доставая телефон. – Тебе пора. Мне нужен кто-то, кто поймет...

***

Во вторник всем было неловко. Все то же облегчение сверкнуло у Джакса в глазах при пробуждении, но не смотря на это он выглядел грустным. Играть в Марио Карт было уже не так весело.

Кошелек с монетами как будто отяжелел в моем кармане. Я попыталась напомнить себе о меховых ботиночках в витрине "Macy’s", но могла думать только о том, сколько времени эти деньги могли дать Джаксу.

– Он счастлив и с двумя четвертаками, – сказала Ханна, убирая его тело обратно в шкаф. – Даже это для него праздник, Сэйди. Мы не можем рисковать его жизнью.

– Но он может остаться в твоей комнате, как и обещал! – сказала я. – Твоя мама его не увидит.

Ханна покачала головой.

– Он скучает по ней. Рано или поздно он попытается выйти, потому что не верит, что я говорю правду.

Она произнесла это тоном, не терпящим возражений. Я отправилась домой, и в последующие недели ни я, ни Джакс не возвращались к этому разговору и игнорировали монетки в моем кошельке. Все почти стало нормальным.

Но вскоре оказалось, что Джакс не забыл.

***

Это случилось в четверг. Мы с Ханной были внизу на кухне, доставали из холодильника бутерброды с арахисовым маслом и желе, как вдруг я заметила, что чего-то не хватает.

– Сэйди? Что случилось?

Я похлопала себя по карману. Мой кошелек исчез.

Мы ринулись наверх и распахнули дверь в комнату Ханны. Джакс, дрожа, стоял посреди комнаты. Изо рта у него текла кровь, щель под языком была разорвана потому что он одновременно запихивал в нее сразу несколько четвертаков.

Он взглянул на Ханну со странной смесью гнева и печали в глазах.

– Дело сделано, – сказал он. – Теперь ты не сможешь меня остановить.

Он бросил окровавленный кошелек на ковер. Ханна спешно схватила его и заглянула внутрь. Там было пусто.

– Джакс! – воскликнула она. – Что ты наделал?!

– Ты держала меня в плену в этой комнате несколько лет! – Его голос сорвался. – Я собираюсь увидеть маму, нравится тебе это или нет! Я выйду на улицу! Я найду папу и верну его домой!

– Ты этого не сделаешь!

– Ты больше не можешь указывать мне, что делать!

Ханна бросилась через комнату к своему столу. Она рывком открыла ящик, сунула руку куда-то вглубь, под груду старых журналов и спутанных проводов, и вытащила что-то маленькое и блестящее.

– Нет, могу! – проворчала она. – Все, что от тебя требовалось, – это молчать и радоваться тому, что есть! Почему ты мне не веришь? Мир уничтожит тебя!

Она двинулась к Джаксу. Он отпрянул, но она схватила его за воротник и развернула к себе спиной. У нее в руке был маленький серебряный ключ, искусно отлитый и усыпанный крошечными драгоценными камнями, как будто сделанный для каких-то дорогих часов. Лишь когда Ханна еще раз дернула брата за воротник, я заметила маленькую серебряную замочную скважину на его затылке.

– Пусти меня! – крикнул Джакс, прикрыв замочную скважину руками и изо всех сил пытаясь вырвать тонкую льняную ткань воротника ее из рук. Он увернулся от ключа, пнул стул в ноги Ханны, вскарабкался на ее письменный стол и распахнул окно.

Мое сердце ушло в пятки.

– Джакс, нет!

Джакс оглянулся, всего на долю секунды. Кровь стекала по его подбородку, глаза были полны слез,а щелк-щелк-щелк его механического сердца звучал болезненно быстро.

Он выпрыгнул из окна, Ханна вновь выкрикнула его имя, и до нас донесся глухой звук удара, когда его тело ударилось о газон под окнами.

На мгновение воцарилась тишина. Затем мы услышали шарканье шагов, босые ноги шлепали по траве.

К тому времени, когда мы подбежали к окну и посмотрели вниз, Джакса нигде не было видно.

***

Если Джакс хотел встретиться с матерью, то должен был прийти домой к вечеру. Но он не вернулся.

Ханна в ужасе прождала до самого сна, но единственным человеком, вернувшимся в тот вечер домой, была их мама. Я бродила туда-сюда по окрестным улицам, заглядывая в витрины магазинов и переулки, пока не стало слишком поздно и не пришлось вернуться домой, чтобы не волновать родителей. Мы снова вернулись к поискам на следующий день и искали несколько дней подряд, но Джакс так и не появился.

Я напрягала мозги, чтобы вспомнить, сколько четвертаков было у меня в кошельке. Тридцать, может, сорок. Ханна была в ужасе от мысли о том, что ее брат рухнул где-то прямо посреди улицы и превратился в труп. Мы пришли к выводу, что такое обязательно показали бы в новостях, и в отчаянии Ханна утешала себя тем, что ничего подобного по телевизору не говорили. Должно быть, он нашел способ раздобыть еще четвертаков, сказала она. Должно быть.

Ханна теперь каждый день звонит отцу. Она плачет, говорит, что это ее вина. Я слышу только приглушенные обрывки слов, доносящихся из телефона, но ее отец кажется довольно милым человеком.

Если вы увидите на улице мальчика, чье сердцебиение звучит как тиканье часов, пожалуйста, дайте мне знать.

А если вы средь бела дня наткнетесь на белый иссохший труп того, кто когда-то был мальчиком, непонятно откуда там взявшийся и с неясной причиной смерти, пожалуйста, спрячьте его в безопасном месте и посмотрите под его окоченевшим мертвым языком.

Возможно, ему нужна всего пара четвертаков, чтобы снова увидеть свою семью.

~

Оригинал (с) magpie_quill

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

PayPal / Юмани /Патреон

Спасибо администрации Пикабу за доверие⠀

Перевела Юлия Криницкая специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью

Никогда не оставляй стул пустым на ночь. Ты не знаешь, кто решит присесть

Люди в моем городе живут во власти суеверий. И на каждую мелочь у нас свое поверье. Я пойму, если вы решите не верить в бабушкины сказки, но… здесь выживет лишь тот, кто умеет слушать.

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

~

Мы довольно суеверны. И всегда такими были. Моя мама, папа, бабушка, дедушка и школьные учителя. Соседи, тренеры и водители автобусов. Вся наша жизнь строилась согласно множеству традиций, которые на первый взгляд покажутся наивными и старомодными. Но есть простое объяснение, почему мы их придерживаемся. Все здесь живут хорошо и ладно, подчиняясь коллективному разуму, и он никогда не обманывает наши ожидания, пока мы следуем правилам. Конечно, не все из них такие тревожащие, как правило о пустом стуле.

В некоторых из них мы видели знаки. Например, если в дом залетела бабочка – это к гостям.

Другие передавали уловки, с которыми жизнь может стать чуточку легче. Например, если гости никак не хотят уходить, немного соли, насыпанной в их обувь, сделает свое дело.

Ну а некоторые были немного… тревожащими. Например, если перегнешься через перила, дьявол схватит тебя и размажет об землю.

Подобное ни у кого не возникало желание проверять.

Как я уже сказал, у нас было много правил. Фраз, которые как заведенные повторяли все вокруг, чтобы никто не позабыл. И чаще всего в своей жизни я слышал правило про стул:

Никогда не оставляйте стул в спальне пустым на ночь.

Каждый вечер, с тех пор как я был еще совсем маленьким, папа повторял это как молитву. А чуть позже, когда я уже засыпал, приходила мама, чтобы убедиться, что на стуле у моего рабочего стола – единственном в комнате – лежит рюкзак, кипа книг или хотя бы просто куртка. Когда я стал старше, мне уже не нужно было больше об этом напоминать: так глубоко эта присказка въелась мне в мозг. Хотя я все еще слышал шаги по ночам. Думаю, мама хотела лишний раз убедиться, что никто не сможет присесть рядом со мной ночью.

Пока был младше, я не понимал, почему это было так важно для всех окружающих. Более того, мне виделось простое решение это бесконечной проблемы: убрать стул из комнаты, и дело с концом. Он в любом случае не особо нужен, есть же кровать. Ну только чтобы делать домашку. Но, к сожалению, убирать стул тоже было нельзя. И, конечно же, для этого тоже была причина. Как я и говорил, суеверия – это наш хлеб с маслом.

Как бы сильно ни боялись люди нашей общины случайно оставить пустой стул, еще больше их пугало то, что может произойти, если его не будет вообще. Видите ли, если кто-то хочет вас навестить, вы должны оставить для него местечко. Просто вы не хотите, чтобы он оставался без приглашения. Это довольно странная концепция, и я не могу сказать, откуда она пошла. Полагаю, была придумана давным-давно. Видимо, кто-то когда-то убрал стул из спальни, и его постигло “ужасное несчастье”, поэтому больше никто не рисковал. И теперь просто оставляли злосчастный стул с кипой хлама поверх.

***

Я никогда всерьез не относился к странным суевериям нашей общины, пока однажды не понял, что может случиться, если не послушаться их.

Не существует способа заставить всех членов сообщества беспрекословно подчиняться одним и тем же правилам. Некоторые люди по своей природе не способны идти в общем потоке. А еще есть любители риска, позеры, адреналиновые наркоманы… И вот у вас появляются люди, которые в детстве слушали взрослых вполуха и выросли, не придавая значения замшелым традициям. Особенно, если они читают и смотрят всевозможные страшилки и постепенно начинают понимать, что не всегда вещи действительно бывают пугающими только потому, что кто-то так сказал. Полагаю, многие современные дети считают, что все эти присказки – просто уловка родителей, чтобы заставить их содержать комнату в чистоте.

И поэтому всегда находились те, кто намеренно оставлял стул (или даже несколько) в спальне гостеприимно пустым.

Они называли это храбростью. Мы называем это поучительными историями.

Потому что все они пожалели об этом.

Когда пришел гость.

Лучше всего я знаю историю Билли Такера. Билли всегда пренебрегал историями, которые рассказывали старшие. И больше всего на свете любил искушать судьбу. Пока он жил с родителями, те следили, чтобы он был в безопасности. Даже против его воли. Но потом он вырос и купил собственный дом по соседству с нами. Он ночевал там самый первый раз и, полагаю, просто забыл о стуле. Ну или хотел посмотреть, что произойдет, проигнорируй он правила, которые всю жизнь вбивали ему в голову.

Я встретил его на следующий день, когда тот забирал почту. Он выглядел усталым и встревоженным. Сказал, что ему всю ночь казалось, что в доме кто-то есть. Но это было невозможно. Никто никогда не вламывался в наши дома. Он сказал, что слышал, как кто-то шепнул ему на ухо: “Проснись!” А когда вскочил и огляделся, не увидел никого и ничего. Кроме незнакомого пальто в своем шкафу.

– Знаешь, это наверняка была мама. Эта женщина официальное лицо гиперопеки, – пошутил тогда Билли.

Таким был первый день.

После этого Билли почти не выходил из дома. Я время от времени замечал, как его родители заходили, чтобы принести еду, но самого его больше не видел. Вероятно, он медленно и неотвратимо сходил с ума.

Так продолжалось неделю, пока родители не нашли его повесившимся в шкафу в спальне.

***

Это была ужасная трагедия, не спорю. Но я не мог на полном серьезе связывать ее со стулом. Билли был непростым человеком, это ни для кого не было секретом.

Однако, верил ли я в это или нет, не имело никакого значения. Я был во власти коллективного убеждения. Независимо от того, боялся я оставить стул пустым или нет, пока я жил в странной общине со странными правилами, я все равно придерживался бы их. Даже просто ради спокойствия моих родителей.

И я так и делал. Год за годом. Пока не уехал оттуда.

Жизнь в большом городе не была похожа ни на что. Внезапно мной овладело ощущение свободы – чувство, которого я не знал раньше. Сначала оно ошеломило меня: все эти места, куда можно пойти, вещи, которые можно сделать, и люди, с которыми можно познакомиться… Но со временем я освоился и понял, что это место по мне. Я завел новых друзей, нашел квартиру-студию и, заодно, собственную индивидуальность.

Но, конечно, присказки, которые я слышал всю свою жизнь, никуда не делись из моей головы. Не важно, насколько далеко я оказался от отчего дома. Думаю, где-то в глубине души я даже считал правдой все эти суеверия, по крайней мере, частично. Но был уверен, что оставил монстров в своей детской спальне. И не думал, что они последуют за мной.

До той ночи.

Я хорошенько напился тогда в пабе с друзьями и вернулся домой очень поздно. Алкоголь давал о себе знать, глаза слипались, и я почти сразу рухнул в кровать. С последним проблеском сознания я услышал, как сумка, походя брошенная на стул, соскользнула и шлепнулась на землю. Инстинкт требовал встать и поставить ее обратно, но усталый, опьяненный разум шептал, что все будет хорошо.

Следовало прислушаться к инстинкту.

Я проснулся от посторонних звуков. Как будто кто-то бродил по моей квартире в темноте. Сначала я почти не обратил внимания на шаги – в полусне совсем забыл, что теперь живу один. А когда пришло осознание, мои глаза расширились от ужаса. Сердце бешено забилось, перехватило дыхание.

Собрав в кулак все свое мужество, я приподнялся на кровати и огляделся. Никого. По крайней мере, насколько можно было судить в тусклом свете фонарей с улицы.

Ради самоуспокоения я встал и включил свет.

Плюс квартиры-студии в том, что в ней не так уж много укромных уголков, где можно спрятаться.

Я посмотрел на кухне. Заглянул под кровать. Проверил ванную. И не нашел никаких признаков постороннего присутствия.

Пока не взглянул на вешалку у двери.

Я предпочитаю черный цвет, поэтому не сразу заметил подвох. На вешалке красовалось чужое длиннополое пальто и черный цилиндр. А когда я посмотрел на пол и увидел большие, перепачканные грязью черные ботинки, меня затрясло от ужаса.

– ЭЙ! – крикнул я в пустоту комнаты.

Тишина.

Конечно, я позвонил в полицию. Они обшарили каждый угол, но не нашли никаких свидетельств постороннего присутствия. Когда они прибыли, пальто и обувь исчезли, оставив только грязные следы на полу. Полиция ничем не смогла мне помочь. Возможно, они решили, что я под кайфом или нездоров, но кончилось все тем, что они ушли, а я снова остался один.

Часть меня задавалась вопросом: а не приснилось ли мне это? Может быть, я просто перепутал пальто с одним из своих? Но пришлось признать, что я просто обманываю себя.

Кто-то посетил меня. И я сам виноват, потому что оставил стул пустым.

***

В поисках решения этой неприятной проблемы я наткнулся на гениальный вариант: на следующий вечер я нагромоздил на злосчастный стул такую кипу вещей, чтоб никто даже и не подумал бы присесть. Казалось, что это решит все проблемы, учитывая то нелепое суеверное правило, которому я пытался следовать. Но я не учел одного: если облажался однажды, пути назад больше не было. Именно это и случилось с Билли.

В первую ночь начинаешь во всем сомневаться. Не можешь заставить себя поверить, что в старой присказке действительно может быть доля правды. Да и как такое вообще может произойти? И превращаешься в законченного параноика.

На следующую ночь я был уверен, что все сработает. По крайней мере в какой-то степени. Страх снедал меня, но я надеялся на решение. На стуле громоздились стопки книг и одежда, и, поворочавшись пару часов, я наконец заснул.

Вам не понять эффекта, который гость оказывает на разум. Он вгрызается в него. Стоит однажды пригласить его остаться, и он будет возвращаться каждую ночь. Неважно, куда вы попробуете сбежать. Будете ли вы спать или нет. Это не прекратится. До тех пор, пока ваш разум больше не сможет этого выносить.

Я знал это. Я слышал все эти “поучительные истории”, просто никогда на самом деле не верил, что мы и вправду прокляты.

Во вторую ночь меня разбудил шепот.

Слова не имели смысла, но определенно были недобрыми. Чья-то рука гладила меня по лицу, но, когда я открыл глаза, никого не было.

***

На следующий день я уже подумывал переночевать у друзей, но побоялся навлечь на них ту же участь, если вдруг гость решит последовать за мной. Однако дома оставаться я тоже не мог, так что решил снять номер в отеле.

В ту ночь я проснулся от глухого смеха. Бесконечного, непрекращающегося до самого восхода солнца, смеха.

Я не спал несколько дней. Куда бы я ни подался, гость шел вместе со мной, грыз мой разум и порабощал волю. Шли дни, и шепот становился все более отчетливым. Как будто меня затягивало за завесу, из-за которой он говорил. На ту сторону, где я смог бы понять смысл его слов.

Идем со мной.

Никто не будет по тебе скучать.

Выбор уже сделан.

Вездесущий голос. Он нашептывал и смеялся, пока каждое мгновение моей жизни не потускнело. Я не ел. Не спал. Не чувствовал.

Просто боялся, что, если он потянет достаточно сильно, я не смогу вернуться. Совсем как Билли.

Мы довольно суеверны. И всегда такими были. Мы все живем хорошо и ладно, подчиняясь коллективному разуму, и он никогда не обманывает наши ожидания, пока мы следуем правилам. Я подумал об этом, когда все остальные мысли рассыпались в пыль. Подумал о том, что мне говорили с тех пор, как я был ребенком. О присказке, которая, быть может, сделает и вашу жизнь чуточку легче.

Например, если гости никак не хотят уходить, немного соли, насыпанной в их обувь, сделает свое дело.

Это было рискованно. Но мне нечего было терять, а гость был достаточно любезен всегда оставлять свое пальто и ботинки у двери.

Не знаю, надолго ли сработает эта уловка…

Но прошлой ночью я наконец-то заснул в одиночестве.

~

Оригинал (с) likeeyedid

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК


Вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

PayPal / Юмани /Патреон

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью

В школе-интернате, где я работаю, есть странные правила. Но не для учащихся, а для учителей

В престижных школах правила – вполне обычное явление, и, хотя местные порядки показались мне странными, я согласился на работу. Но оказалось, что проблема кроется совсем не в правилах. Дело в детях. Это ОНИ странные.

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

~

Я пишу этот пост, запершись в туалете.

Из ран на руках идет кровь, и скоро по запаху они поймут, где я. Я очень старался не привлекать к себе внимания и не попадать в неприятности, но после того, что случилось сегодня, вести себя, как прежде, уже не могу. Мне нужно предупредить как можно больше людей. Жизнь мне это, конечно, не вернет, но и пусть. Я не смогу сбежать. Ближайшее заведение находится отсюда в пяти милях вниз по улице, а они найдут меня гораздо быстрее, чем я успею туда добраться. Позвонить в полицию тоже не вариант – в прошлый раз, когда копы сюда нагрянули, ничего хорошего не вышло.

Проблема в детях этой школы. Они НЕ нормальные. Здесь я преподаю три месяца. И, учитывая все, что я за это время увидел, я продержался намного дольше, чем большинство преподавателей.

Но на собеседовании, конечно, я этого еще не знал. Просто меня удивило, как много обязанностей мне вменялось – конечно, у учителей всегда было много дел, но чтоб настолько? В их число входило и соблюдение огромного количества правил, и каждое следующее было причудливее предыдущего. До сих пор помню, как мистер Эндрюс, директор школы, смиренно перечислил их, как будто цитировал Писание:

Завтрак всегда подают в южном зале. Закончить все блюда необходимо до второго звонка. Это значительно облегчит вам день.

Библиотека должна оставаться закрытой с 9:30 до 11:45. Исключения возможны только в том случае, если нужно вернуть просроченную книгу от Аманды Силги. Никогда не позволяйте ей держать у себя библиотечные книги сверх трех дней после срока.

На обед нельзя подавать мясо. Некоторые из наших детей чувствительны к запахам, и мясо может их спровоцировать.

Тогда я предполагал, что у каждого правила есть логическое объяснение. Например, последнее может быть связано с тем, что все больше людей переходило на вегетарианское питание и их дети, соответственно, тоже. В такой престижной школе никто не позволил бы задеть чувства учеников-вегетарианцев, поэтому и мясо не подавали, все ясно. Или мисс Силги – вполне вероятно, что она просто постоянно теряла библиотечные книги или забывала о них, поэтому нужно было ей помочь. Однако мистер Эндрюс продолжил, и я понял, что следующим правилам уже не так просто найти разумное объяснение.

Все поверхности классных комнат необходимо тщательно протереть предоставленным чистящим раствором сразу после третьего урока, а также после последнего урока. В остальное время храните чистящий раствор в специально отведенном месте под замком. И никогда не используйте его во вне.

⠀⠀

Во время перерывов на перемены оставайтесь в классе, заперев все двери и окна. В это время можете привести в порядок классную комнату.

Женский спортзал и раздевалки в восточном крыле временно не работают. Если вы заметили, что в раздевалке кто-то есть или заходит внутрь, сообщите об этом наблюдателю восточного крыла.

В каждом крыле есть уборщики, обслуживающие помещения. Не беспокойте их, когда они убирают туалеты. Прежде чем воспользоваться туалетом, подождите как минимум один час после уборки. У нас нет уборщика по имени Лоуэлл. Если дети спросят вас о нем, проигнорируйте вопрос.

Все классные комнаты должны остаться пустыми строго к 15:30. Всегда держите ключ от класса на выданном вам шнурке на шее.

Закончив перечислять правила, мистер Эндрюс откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Наверное, оценивал мою реакцию.

– Понимаю, что все это звучит странно, – сказал он, – но правила необходимы для нормального функционирования школы. Большинство из них появились десятилетия назад, задолго до того, как я стал директором. И каждое из правил я поддерживаю.

Я открыл рот, чтобы ответить, но через несколько мгновений молча захлопнул, так и не придумав, что сказать. Что же мне делать со всеми этими правилами? Конечно, я слышал, что школа Рэд Грув устроена немного иначе, чем большинство

школ-интернатов, но не настолько же – я будто в Сумеречную Зону попал. Насколько сложно будет преподавать здесь и стоит ли оно того? Но эту мысль я быстро выбросил из головы – стоял уже конец лета, и вряд ли я бы успел устроиться в другое заведение. К тому же, правила меня заинтриговали. Если школа настольно «иначе устроена», что здесь есть правила даже о правильном протирании парт, то какие дети здесь учатся? Я был уверен, что ученики такой школы никогда не доставят проблем. Но теперь смею заверить вас – тогда мне нужно было броситься к своей машине и уехать, поджав хвост. Это спасло бы меня от вечного кошмара, начавшегося с первым семестром.

Объясню что успею. Мне удалось сохранить несколько заметок о том времени. Первые несколько недель показались легкими. Все дети вели себя вполне дружелюбно, наверное, поэтому я и начал относиться к правилам без должного внимания. Я подумал тогда: что плохого может случиться, если дать детям дополнительный перерыв? Поясню: было несколько других правил, о которых директор не упомянул сразу, но они были также важны. Эти дополнительные правила казались простыми: никогда не открывать шкафчики 13 или 19 или не трогать вещи учеников, даже если такие вещи не положено иметь. Вот почему они сейчас преследуют меня: я забрал телефон одного из учащихся, так как на уроках использовать телефоны запрещено.

Конечно, если честно, не только поэтому. Просто с другими нарушениями мне удалось остаться незамеченным. В первый раз я ошибся очень просто: задержался в классной комнате после конца уроков. Мне просто нужно было больше времени, чтоб выставить оценки, и я не хотел тащить все тесты и прочее в свою комнату, поэтому решил, что пара минут задержки никому не навредит.

Как только часы показали 3:30, всю комнату заполонил холод. Это произошло в одно мгновение, даже если бы внезапно включился кондиционер, он бы не успел охладить помещение так быстро. И одновременно меня переполнила паранойя, потустороннее въедливое чувство, что за мной наблюдают.

– Ладно, в таком холоде невозможно работать, – сказал я тогда и выбежал из комнаты, забыв ее запереть. На следующий день, когда я вернулся, класс был в таком состоянии, словно внутрь пробралось дикое животное и все внутри разгромило.

Во второй раз я нарушил правило о том, что из класса во время перемены нельзя выходить. Одна из учащихся забыла пальто, а мне показалось, что приближается гроза, поэтому я бросился на игровую площадку, чтобы вернуть забытое. Помню, как все ее одноклассники замерли и пристально посмотрели на меня. Они окружили меня, как стая волков – с дикими глазами и скрежещущими зубами...

Мне жаль. Я не справился и не позволю кому-либо еще повторить мои ошибки. Воспоминание только о том случае с пальто уже заставляет меня дрожать от ужаса, и поэтому я толком не могу его описать. Забрать телефон сегодня было легко, добраться до учительской – сложно, и я даже не уверен, что сейчас творю. Набираю это сообщение как можно быстрее, за дверью туалета слышу их – учеников. Боже, пожалуйста, хоть бы мне удалось передать это сообщение.

Я понимаю, что брежу.

Сознание затуманено. У меня наверняка сотрясение мозга, и мысли путаются. Изо всех сил стараюсь по порядку пересказать все, что произошло здесь, в Рэд Грув. Возможно, это мой единственный шанс...

***

Итак, спустя месяц работы я обедал с бывшим коллегой. Не стану называть его имени или сообщать какие-то другие детали, по которым можно будет понять, о ком речь, потому что одному богу известно, что может случиться с любым, даже косвенно связанным с этой адской школой. В общем, мы пообедали стейками, очень приличными, и после обеда я вернулся в школу с сумкой, в которую упаковал остатки – половину стейка портерхаус средней прожарки и с гарниром. Если бы не опаздывал, я бы убрал его в холодильник в учительской. Но вместо этого я пошел на урок, решив, что спрячу сумку в ящике стола.

Когда я только вошел в дверь, ученики мирно сидели за партами и болтали, как и положено детям, но, увидев меня, резко замолчали и посмотрели на меня так пристально, что я замер как вкопанный. Кожа вся покрылась мурашками, и меня охватило странное чувство. Ноздри учеников раздувались в унисон, и я могу поклясться – они принюхивались, как стая хищников, учуявших кровь.

Понятия не имею, что они собирались сделать, но какой-то первобытный инстинкт выживания заставил меня прекратить об этом задумываться, искать логичное объяснение. Я просто медленно попятился, как от рычащей собаки, и вышел из класса. Оказавшись в холле, я захлопнул дверь и бросился в учительскую.

Но я недалеко ушел. Бежал по восточному коридору с сумкой в руке, а в классных комнатах, куда вели двери из холла, поднимался шум – переворачивалась мебель, поднималось, как ураган, тяжелое дыхание. Я на мгновение посмотрел вниз – только чтобы осознать всю свою глупость – и сумка выскользнула из онемевших пальцев и раскрылась. Содержимое рассыпалось по узорчатой плитке.

Путь к учительской преграждала еще одна классная комната. Дверная ручка покачнулась. Я панически осмотрел коридор, пока глаза не остановились на старой дубовой двери с табличкой: «Не работает». Я уже знал, что не доберусь до учительской вовремя, и только смотрел, как растекается по плитке мясной сок и перечный соус, слушал, как пытаются выбраться из класса ученики. Выбора не было. Я проскользнул в женскую раздевалку и закрыл за собой дверь.

Вокруг меня мерцали и гудели флюоресцентные лампы. Ряды ржавых шкафчиков тянулись вдоль стен, доходя до двери в душевую. В комнате пахло плесенью и гнилью – и еще одним запахом, который я не мог определить, что-то вроде едкой смеси сосны и цитрусовых. Я шагнул в сторону душевой. В дальнем конце комнаты скопилась лужа застоявшейся воды, и сосной пахло сильнее. Занавески всех душевых кабин были одернуты.

Всех, кроме одной. В углу, где было особенно много стоячей воды и сильнее всего пахло, на блестящих стальных крючках свисала белая занавеска от пола до потолка. Она казалась словно явившейся из другого мира – островок новизны в море гнили. Я почувствовал, как учащается пульс, но все равно сомкнул пальцы на мягкой белой ткани. Слух обострился так, что я слышал жужжание мух, круживших в душевой, тихий звон капель воды в импровизированном бассейне и свое собственное прерывистое дыхание. Я одернул занавеску и закричал. Внутри душевой лежал сгнивший труп, связанный, с кляпом во рту. Его бросили здесь умирать. Все его тело было изуродовано порезами, но на окрасившимся багровым бейджике еще можно было разглядеть имя: «Лоуэлл».

Я упал навзничь и ударился головой. Остальное почти не помню. Мне повезло, что меня нашел и спас один из сотрудников, и случилось это до того, как маленькие демонята разорвали меня в клочья.

После того инцидента я никогда не терял бдительности – но и они тоже. Куда бы я ни пошел, казалось, они следят за каждым моим движением. Я начал думать, как сбежать и подать заявление в полицию. Но сейчас это кажется совершенно нереальным. Мы в изоляции. А даже если полиция приедет, я, возможно, только навлеку на себя еще большие трудности. Это место создано как ловушка, теперь я это вижу.

Я даже не могу толком описать, что узнал о несчастных родителях этих детей. Не знаю, что сделало этих детей такими, какие они есть, но могу сказать одно… есть еще одно правило, и я хотел бы, чтобы мистер Эндрюс вовремя сказал мне о нем. Надеюсь, что после моего сообщения какой-нибудь чиновник сможет провести надлежащее расследование.

Спортзал. Там есть лестница, ведущая в подвал, и в подвале лежат трупы примерно тридцати семи взрослых людей. Я нашел их тогда, когда пытался найти другой выход из душевой. Большинство из тел совсем свежие. Судя по травмам, сначала дети сломали этим людям ноги, чтобы обездвижить, затем позвоночник, а потом разорвали грудную клетку. Не сомневаюсь, что взрослых, вероятно, заманили туда либо сотрудники, которых страх толкает подчиняться детям, либо нечто еще более страшное.

Слышу, как дети кричат у двери. Пожалуйста, послушайте меня. Отправьте мое сообщение властям. Всем, кто может помочь. Отправьте всем, кому можете, чтобы школа Рэд Грув наконец-то была стерта с лица земли.

Подумайте если не обо мне, то о своих детях. Потому что я рискнул написать это сообщение не после случая в душевой, а позже.

Я рискнул, потому что увидел вывеску в учительской.

«Набор на осенний семестр».

~

Оригинал (с) SchoolsIn4ever


Аудио-версию можно послушать на нашем YouTube-канале

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК


А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

PayPal / Юмани /Патреон

Спасибо администрации Пикабу за доверие⠀

Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью

Призраки Юго-Восточной Азии: Прыгающая Бетти

Романтика этих мест обошла меня стороной. Я помню лишь жару, духоту военного лагеря и бесконечные старинные сказания о худших ужасах, что можно себе вообразить. Эта история о штаб-сержанте Гэри и о том, к чему приводит ярость.

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

~

Штаб-сержант Гэри Лэм выбросился с веревкой на шее из окна четвертого этажа госпиталя Сент Огилви Дженерал 15 апреля 2011 года. Персоналу потребовалось шесть минут, чтобы взломать дверь, которую он забаррикадировал изнутри, и вытащить его. К тому времени он вырвал шесть из десяти ногтей, оставив кровавые борозды на шее, а его лицо распухло как пудинг и окрасилось в цвет переспелого винограда. Не говоря уже о высунутом и почти откушенном из-за непроизвольного спазма челюстей языке или пятнах мочи и экскрементов, покрывавших всю нижнюю половину больничной рубашки. Взглянув на это, вы и без лицензии врача поняли бы, что пора разворачивать мешок для трупов.

Шесть минут – вечность для задыхающегося человека, и за это время быстрорастущей толпе у стен госпиталя явилось еще одно ужасающее зрелище. Пока Гэри Лэм болтался туда-сюда на ветру, некая женщина, возможно, медсестра, безуспешно пыталась затащить его обратно в палату. Конечно, единственное, что пришло ей в голову – потянуть за саму веревку – действие, которое мало что дало, кроме как превратило мужчину в подобие жуткой марионетки.

***

Чтобы по-настоящему проникнуться ужасом Юго-Восточной Азии, если вы не местный житель, перво-наперво нужно понять, что мы видим нашу страну совсем не так, как вы.

Распространенное описание, пестрящее в бесчисленных блогах и идеально вылизанных страницах в социальных сетях, романтизирует этот край. Нетронутые пляжи, очаровательные уличные торговцы, прекрасная погода… Этот образ чаще всего транслируют выпускники колледжей, взявшие год передышки, чтобы “найти себя”.

Я вижу это иначе.

Понимаете, те из нас, кто вырос в этих местах, не помнят, как резвились на пляжах или ходили в бар с привлекательными соседями по хостелу. Прежде всего мы помним жару. Гнетущую, вездесущую жару и густую, приторную влажность, обжигающую глаза и подавляющую любое подобие рациональной мысли.

Еще мы помним старые легенды об ужасных сущностях, которые норовят увязаться за вами следом до самого дома из-за неловкого несвоевременного комментария. Сущностях, появляющихся не на пороге дома, а на потолке вашей спальни. Сущностях, хватающих вас за руку, пытающуюся нашарить выключатель на стене в темной комнате. Или за лодыжки, когда вы решили в одиночестве охладить тело в местном водоеме. Сущностях, которых совершенно не напугал тот факт, что густые тропические леса уступили место монолитам из стекла и бетона.

Может быть, из-за этого я чувствую себя в безопасности, рассказывая о тех событиях, только потому, что пишу это из квартиры в Лос-Анджелесе за несколько континентов оттуда.

Большинство моих историй связано с теми годами, что я провел в армии. И, хотя сам я никогда не видел и не испытывал ничего особенного во время службы, но мы проводили уйму времени, зарываясь в грязь тропических лесов в самых старых частях страны. А это означает, что в моем окружении не было недостатка в людях, желавших поделиться сверхъественным опытом.

Старший сержант технического батальона, прикрепленного к нашему подразделению, всегда был рад попотчевать меня историями. Его имя стерлось из памяти, но мы провели с ним немало ночей на посту на третьей вышке, откуда открывался вид на залитый лунным светом аэродром. В одну из таких ночей он, навалившись на перила с сигаретой в зубах, выпуская клубы едкого дыма, от которого я тщетно пытался отмахнуться, рассказал мне первую историю.

– Ты же знаешь, что Гэри не кончал с собой, так?

***

Гэри был худосочным коротышкой, который не вытянул бы и на 60 килограмм в промокшей насквозь полной амуниции. И это, несомненно, было источником его хронической неуверенности. Возможно, именно поэтому он был таким первостатейным придурком. Тридцативосьмилетний штаб-сержант вечно крался по базе с неизменной хмурой гримасой на лице в поисках новобранцев, которых можно было закошмарить. Ничего удивительного, что и в семейной жизни он был далеко не святым.

Его девушка Елена была с ним вместе еще со школы. Она всегда знала, что могла бы добиться высот в жизни, но никогда не находила в себе мужества разорвать отношения, страшась одиночества. Она выслушивала, иногда печально, иногда с обидой, истории подруг, описывающих бурные романы, свидания, рождающие румянец на щеках и нелепые, широкие жесты, которыми их осыпал нескончаемый поток поклонников. А потом наблюдала, как эти самые подруги, одна за другой, наконец вылавливали идеальных мужчин из хаоса одинокой взрослой жизни и всю оставшуюся жизнь проводили в раю. В раю, которого, как она уже поняла, у нее никогда не будет.

Конечно, это не было правдой, на самом деле. У ее подруг, как у любых человеческих существ, были такие же проблемы и недостатки. Просто изнуряющая депрессия, угнетающая разум Елены большую часть ее жизни, заставляла траву на чужом поле казаться зеленее.

Ну и конечно, делу совсем не помогало то, что у Гэри не было ни одного из качеств, о которых говорили ее подруги. С ее точки зрения все выглядело так, будто ее мужчина просто перестал прилагать какие-либо усилия, стоило им официально стать парой. Никаких романтических стихов. Никаких подарков на годовщины. Просто серое унылое совместное существование в общей квартире, размытый хоровод пробуждений, работы и сна. Так и утекала сквозь пальцы их жизнь.

Возможно, именно потому, что у нее было так мало, она стремилась тисками удержать ускользающие обрывки отношений. В последний год совместной жизни ей овладел страх перед возможностью неверности ее мужчины. Проявлялось это в бесконечных смс, приходящих ему на телефон во время брифингов по оперативным вопросам, на которые он безуспешно пытался тайком отвечать. В том, что она то и дело появлялась на пропускном пункте, чтобы убедиться, что он действительно находится там, где сказал. Так или иначе ее опасения тревожно быстро переросли в одержимость.

И она не ошиблась. Оказалось, что наш штаб-сержант предпочитал теории практику, и однажды вечером Елена вернулась домой, обнаружив его в постели с двадцатилетней девушкой из клуба, извивающейся и двигающейся под ним со страстью, которой сама она никогда в жизни не испытывала. Крах был историческим. На следующий день она ворвалась в лагерь в водовороте мелодрамы и вцепилась в проржавевшие кованые ворота, диким криком осыпая неверного проклятиями. Бедному постовому пришлось силой отрывать жилистую женщину от ворот, так и не преуспев в попытках поднять ее с окровавленных коленей. В конце концов, поклявшись отомстить сержанту, съежившемуся в своем кабинете, она вихрем умчалась прочь.

В тот же день, одетая во все красное, она выбросилась из окна их общей квартиры на восьмом этаже. В особенно мстительном порыве она попыталась правильно рассчитать время, когда Гэри возвращался с работы. К счастью для него, когда он прибыл, место уже было окружено сиренами и полицейской лентой, а ужасная, переломанная и смятая фигура накрыта брезентом.

Тем не менее, ее выбор одежды, незначительная, казалось бы, деталь, не ускользнула от внимания сержанта. Видете ли, Елена была китаянкой, а в традиционной китайской культуре красный цвет считается священным до такой степени, что им готовы обмазать что угодно при каждом удобном случае. Вспомните любой китайский ресторан. И это неудивительно, учитывая, что именно красный ассоциируется с радостью, энергией и жизненной силой. Всеми теми прекрасными вещами, которые так характерны для ЖИВОГО человека. Однако, когда дело касается смерти, нужным цветом будет белый. Символ покоя, решимости и окончательности. И, когда кто-то убивает себя, одетый в красное, в китайской культуре это считается извращением святости, аналогичным развешиванию перевернутых крестов на Западе. Намерение, стоящее за таким жестом, можно определить безошибочно: Елена не собиралась так скоро покидать круговорот жизни. И она уж точно не собиралась делать это в одиночку.

Такая перспектива преисполнила ужасом и без того охваченного чувством вины Гэри. Он был настолько напуган, что в тот же день обратился за помощью к церкви. Даосские монахи известны опытом в умиротворении беспокойной нежити и очищении жилищ, и их советы зачастую воспринимаются страждущими как Евангелие. Монах, к которому бросился Гэри, выслушал его печальную историю без морализма и осуждения, однако же понял, какие потоки гнева готовы обрушиться на несчастного человека перед ним.

– Дух, – сказал он, – будет скитаться по земле 41 день при условии, что она не покинула этот мир. Если ты сможешь не попасться ей за это время, власть ее прекратится, и все вернется на круги своя.

Но как же бедному сержанту было узнать, что она явилась?

– Ты услышишь, как она прыгает.

– Прыгает? – Образ мертвой женщины, скачущей по квартире, был для него в равной степени ужасающим и комичным.

– Да. Она не сможет ни согнуться, ни наклониться, так что спрячься под чем-нибудь. Например, под кроватью. Она сможет искать тебя ровно 41 день, пока ей не придется идти дальше.

Так сказал монах. И Гэри не видел смысла спорить с его советом. Терзаемый сомнениями, Гэри покинул храм и отправился домой.

41 день.

Следующий месяц Гэри провел в лихорадочном тумане страха горя и паранойи. Старший сержант помнил, как тот вздрагивал при каждом звуке, округляя глаза от ужаса и истекая потом. Он больше не издевался над новобранцами и изо всех сил старался не оставаться в одиночестве. Все больше и больше времени он проводил в лагере, оттягивая возвращение в непривычно пустую, тихую квартиру.

Но ему все равно приходилось возвращаться. И, хотя уборщики делали все возможное, чтобы убрать следы трагедии, с огромным кровавым пятном, запекшимся на раскаленном асфальте из-за бесконечной жары, им было не сладить. Гэри изо всех сил старался игнорировать темное пятно на парковке прямо перед входом или совсем крошечные брызги крови на стенах, которые не заметили уборщики. Но каждый раз, когда проходил мимо, замечал все больше и больше свидетельств трагедии. “Это просто кошмар какой-то, – вспоминал он слова врача скорой помощи в тот день. – Я в жизни не видел, чтоб кто-то настолько сильно разбивался”.

Гэри работал дома над отчетом, когда услышал ужасный грохот в гостиной, а следом за ним сильный удар, от которого содрогнулся пол.

БАМ

Что-то опрокинулось?

БАМ

Это что, шаги? Нет. Слишком громкие, слишком мощные, насыщенные энергией удары. Он поднялся, готовый пойти проверить, но растущее подозрение удержало сержанта на месте.

БАМ

Ему показалось, что, когда нечто рухнуло на землю, помимо основного удара послышалось еще несколько менее сильных.

Рухнуло.

Наконец его подсознание начало соединять разрозненные кусочки мозаики, соединяющиеся в ужасающую уверенность:

Ты услышишь, как она прыгает

БАМ

Стараясь не дышать, он опустился на пол, забрался под кровать и крепко зажмурился. Просвет был совсем небольшим, и сержант обнаружил, что не может двинуться, только лежать лицом вверх и вертеть головой.

БАМ

Дверь спальни распахнулась. Слезы текли рекой. Он сжал кулаки и стиснул зубы, изо всех сил стараясь не выдать себя учащенным дыханием.

БАМ

В этот раз прямо у его уха. Так близко, что он смог услышать все, до мельчайших подробностей. Вот крошатся кости. Вот с влажным треском разрывается плоть...

А потом наступила тишина.

История умалчивает о том, как долго сержант оставался там – застыв на месте, зажмурив глаза, едва осмеливаясь вдохнуть. Но, как бы он ни был напуган, даже адреналин, бешено несущийся по жилам, не вечен. В конце концов его пульс замедлился, а надежда начала брать верх, как заложено в натуре всех человеческих существ.

Неужели она ушла? Неужели все кончилось? Опасаясь худшего, он посмотрел налево...

Когда глаза воспринимает нечто, что мозг отказывается признавать, время как будто изгибается. Все мы в разной степени проходили через это. СМС: “Нам нужно расстаться”. Положительный диагноз. Дуло пистолета, смотрящее в лицо. Наш разум в такие моменты охвачен противоречивыми импульсами: одна его часть требует немедленных действий, движимая инстинктом самосохранения рептильного мозга, вторая изо всех сил пытается отрицать реальность, вцепившуюся в жертву прочной, не подлежащей обсуждению хваткой. И, пока длится это неврологическое “перетягивание каната”, время замедляется, рельефно высвечивая каждую ужасающую деталь.

Старший сержант нашел Гэри под кроватью, когда он не явился на утреннюю перекличку на следующий день. Худосочный мужчина выскочил из своего укрытия, вцепившись в него, как в спасательный круг, и пытаясь рассказать свою историю сквозь всхлипы и выворачивающие внутренности крики. Кошмара, который он пережил, было достаточно, чтобы принять решение о госпитализации Гэри на ближайшие несколько месяцев. За это время он трижды пытался покончить с собой. А в четвертый раз… Что ж, эту историю мы уже знаем.

Видите ли, монах действительно был прав. Но только в общих чертах. Что бы ни заглядывало к сержанту под кровать мутными безжизненными глазами, оно и правда никогда не могло бы наклониться, чтобы подарить ему последнюю ухмылку. Оно было переломано во всех мыслимых и немыслимых местах. Если бы оно и правда прыгало по квартире в той абсурдной “заячьей” манере, как это представлял себе Гэри, он действительно был бы в полной безопасности. Монах был новичком в таких делах и просто не учел одну вещь.

Она приземлилась на голову.

***

– Погоди. Ты же сказал, что он не кончал с собой? А сейчас говоришь, что он пытался трижды, забаррикадировал дверь и все такое. Я имею в виду, может, он просто в последний раз довел дело до конца? – Я неловко поерзал на своем месте.

Старший сержант обернулся и смерил меня стальным взглядом.

– Невозможно забаррикадировать дверь в психиатрической палате. Думаешь, он был бы первым, кто пытался такое провернуть? И, когда мы разговаривали последние пару раз, Гэри вовсе не казался склонным к самоубийству. Он просто очень-очень-ОЧЕНЬ не хотел оставаться один.

Я физически почувствовал, как рациональная часть моего “я” работает на полную катушку, заранее пытаясь отрицать то, к чему он клонит.

– Ты хочешь сказать, что призрак закрыл дверь, накинул ему петлю на шею и вышвырнул из окна? А как насчет медсестры, которая пыталась ему помочь?

– Я хочу сказать, что тут многое не сходится. Единственный, кто видел эту “медсестру” вблизи, – доктор Чакрабарти, работавший тогда в соседней палате. Доктор не только не узнал эту женщину, но еще и сказал, что у нее была самая широкая улыбка, какую он когда-либо видел.

Сержант сделал паузу, глубоко затянувшись сигаретой.

– И он был чертовски уверен, что не видел ни одной медсестры, которая носила бы красное.

~

Оригинал (с) wheretffromhere

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК


Вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

Юмани /Патреон

Спасибо администрации Пикабу за доверие⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью

На берег моего острова выбрасывает людей. Они должны умереть, пока не очнулись (Часть 5 из 5, ФИНАЛ)

Больше ни одного бродягу не принесут волны.

Главы: 1234

⠀⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀⠀

~

На наш остров пришел ад. На наш остров пришла смерть.

На улице смеркалось. Я еще выздоравливала и жила от лекарства до лекарства. И вот я лежала в кровати, выжидая, когда подействует очередная доза, чтобы притупилась пульсирующая боль, а в ожидании в очередной раз листала книгу. Лампа у постели окрашивала страницы в желтый.

На полях беспорядочно примостились заметки, каждая – другим почерком. Написали ли их те, кто выполнял ритуал до меня, или кто-то другой? Сколько лет было книге? И что случилось с теми людьми, если они оставили заметки и теории о том, как все прекратить, но так и не смогли довести дело до конца? Неужели мы что-то упустили?

Я снова перевернула страницу, и на следующей впервые не оказалось ни одной заметки. Вместо них было только стихотворение – как пророчество, которое намеренно бережливо, аккуратно вывели красивым почерком.

“Когда поднимутся высоко волны,

Разольется миров океан.

Завоют надрывно ветра,

Проливая дожди тут и там.

Окрасится берег морей,

Цветами кровавой зари.

В этот безрадостный век,

Погрузятся в воду они.

Два брата хтонической веры,

Красный и синий прибой,

Уйдут на дно словно камни,

Забрав гнев стихии с собой.

Их голоса, штилем в небе,

Несчастных оповестят,

Гневные воды уснули,

А время отправилось вспять”.

– Нихрена себе, – сказала я себе под нос. Вот оно. Ответ. Вот как все остановить. – Роли! Роли, проснись!

Он, как сомнамбула, встал с постели. Гарет предупреждал меня, чтобы я не ожидала многого. Ривер своими когтями перерезал Роли кишечник, вызвав сильное внутреннее кровотечение. Гарет сделал все, что мог, но пока что Роли был не готов к серьезной операции, а только она могла бы это исправить.

Роли повернулся ко мне, с трудом приоткрыв глаза.

– Жозефина? – пробормотал он, удивленно глядя на меня. – Ты пришла забрать меня? Ты так выросла…

– Нет, Роли, – вздохнула я. Гарет предупредил и о том, что у него могут быть галлюцинации из-за лекарств. – Это я, Вейл. Я нашла способ все закончить.

– Я еще не готов, Жозефина, – жалобно ответил он.

Сломленный. Я взглянула на него, и слезы невольно защипали глаза. Он так долго защищал наш остров, без вопросов взял меня в ученицы, а теперь стал таким. Я позволила себе поплакать еще немного, и слезы текли прямо по еще не зажившим ранам.

В дверь тихонько постучали. Вошел Гарет, держа в руках еще один пузырек с лекарством и чистые бинты. Роли снова что-то пробормотал про Жозефину, и врач с сожалением взглянул на меня.

– Бедный… Он так давно о ней не говорил.

– А кто это? – спросил я. Гарет вздохнул и сел рядом с кроватью, чтобы перевязать раны.

– Единственный человек, которого он любил, – ответил он. – Его дочь.

– И где она?

– Зависит от того, в какую загробную жизнь ты веришь. Она умерла спустя час после рождения. Следом за матерью. Думаю, именно поэтому он хорошо к тебе относился. Ты напомнила ему о том, что он потерял.

Больше я не могла сдерживаться. Слезы хлынули из глаз, обжигая раны ударом хлыста. У меня не было семьи. Мама умерла при родах. Отца убили еще до этого. Деревня вырастила меня, и Роли в том числе. Он давал мне советы и помогал.

А теперь он умирал.

Гарет закончил бинтовать рану и встал, протягивая мне пузырек.

– Когда проснется, дай ему лекарство. Оно заглушит боль. – Он похлопал меня по плечу напоследок и уже направился к двери, но вдруг Роли пошевелился.

– Гарет, – забормотал он. – Гарет, мне нужно идти.

Врач взглянул на него.

– Отдыхай, мой друг. Все будет хорошо, мы подождем, пока ты поправишься.

Но, едва он открыл дверь, чтобы выйти из хижины, воздух пронзил крик. А вслед за этим поднялся ветер.

– Помогите! Пожалуйста, помогите! – закричал кто-то снаружи и почти мгновенно затих. Следом послышался еще один голос. Гортанный и глухой, как будто камни под волнами скрежетали о дно океана.

– Унесите их в воду. Принесите их Панталазину, чтобы он мог преобразить их!

– Черт возьми, – судорожно выдохнул Гарет, отступая обратно в комнату и закрывая дверь. – Их там целая орда.

Воздух наполнился криками, и ветер усилился. Дождь застучал по крыше маленькой хижины. Стены жалобно застонали.

Роли снова пошевелился, на этот раз настороженно и опасливо.

– Что происходит? Где нож? – Он начал было садиться, но вскрикнул от боли и рухнул обратно на кровать. – Гарет, мне нужно выбираться отсюда.

– Боюсь, это невозможно, брат, – сказал ему Гарет, расхаживая по хижине. – Они никогда не заходили так далеко на сушу. Кроме Ривер, конечно. Не нравится мне это. Они скоро нас найдут.

Как по команде, дверь распахнулась. Высокий бродяга ворвался внутрь, царапая дверной косяк когтями. Он закричал, и на крышу обрушился еще более сильный дождь.

– Отойди, Гарет, – прошептала я, доставая из ножен лезвие.

Тот послушно отпрыгнул в сторону, освобождая мне путь. Пусть мое зрение было ослаблено, но все же я должна была ударить точно в цель. Я постаралась сфокусироваться на области диафрагмы. Нанести удар следовало туда – так, как показывал мне Роли в первый день на пляже.

Бродяга бросился вперед, широко раскинув руки и размахивая когтями. Я рванулась к нему и нанесла удар.

Не туда.

Бродяга закричал от боли. Лезвие попало в середину грудной клетки, над диафрагмой. Кость раскололась надвое. Бродяга рухнул на меня, скрипя зубами и стараясь прийти в себя.

Я обхватила рукоять двумя руками и попробовала протолкнуть нож вниз. Бродяга попытался было укусить меня за шею, но я увернулась и изо всех сил толкнула нож. И, наконец, он издал последний вздох. Лезвие достигло цели.

Дергаясь, он упал. Гарет бросился к нам и помог мне спихнуть отяжелевшее тело. Я вытащила нож, разбрызгивая по хижине синюю кровь.

– Вейл, ты в порядке? – спросил Роли, медленно усаживаясь на кровати. Он все еще морщился от боли.

– Роли! – Я кинулась к нему. – Слава богу. Послушай, я поняла, как все остановить. Нам нужен Ривер.

Я схватила книгу со стола и, открыв на странице с пророчеством, торопливо сунула ее Роли, чтобы тот прочитал.

– Красный и синий прибой, – пробормотал он, взглянув на меня. – Я и Ривер, так ведь?

– Думаю, да, – тихо ответила я. На его лице отразился страх. Он собирал воедино ту же головоломку, что и я несколько часов назад.

Ветер превратился в постоянный, непрерывный рев, словно чудовище разрывало остров на части. С крыши сорвало доску, и внутрь прорвался ливень.

– Помоги мне встать, Гарет, – сказал Рэли, свесив ноги с кровати. – Нам нужно забрать Ривера.

Я подняла клинок, готовясь бежать через площадь. Гарет взвалил Роли на спину. Мы обменялись легкими кивками и выбежали из хижины в хаос.

Площадь была залита кровью. Бродяги вытаскивали людей из домов, не заботясь о том, повредят ли тела или нет. Каждого, кто сопротивлялся, разрывали на части, и для бродяг это была словно игра. Я увидела, как один из них схватил женщину и растерзал ее на глазах у жены, окатив ту потоками крови. А после бродяга просто рассмеялся и бросился на следующую жертву.

Мы с трудом прорвались сквозь них и добежали до двери офиса Бриггса.

Ривер сидел в центре комнаты, глядя на нас. Несмотря на кляп во рту, он улыбался.

– Все, взяли его и бежим, – сказала я, глядя на Гарета и Роли, и первой взялась за стул, на котором сидел Ривер, и потащила его в шторм.

Мы постарались обойти площадь по периметру и выйти на тропинку, ведущую к пляжу, так, чтобы нас не заметили. Один из бродяг, преследовавший кого-то, заметил нас и замер. Я бросилась вперед и вонзила лезвие в его глаз. Он с визгом упал на землю, и буря усилилась.

Когда мы наконец дошли до тропы, я увидела, что дальше идти некуда. Бродяги вызвали такой шторм, что волны разбивались всего в нескольких сотнях метров от нас. Дюны исчезли, и остров теперь состоял только из площади и окрестностей.

– Пришло время, брат! – закричал вдруг Ривер. Я обернулась и увидела, что он прогрыз кляп. – Вот наш бог, и он ждет нас, как и было обещано!

Я вгляделась вдаль и увидела на горизонте чернильный силуэт, двигающийся к нам. С каждым его шагом на остатки берега накатывала волна, забиравшая себе землю.

Бродяги все выходили и выходили из воды, стремясь к площади. Сотни бродяг. Они карабкались по спинам друг друга, сталкиваясь и падая, лишь бы первыми успеть на пир. Увидев нас, они замерли.

– Поставь меня, – велел Роли. Гарет взглянул на него, чтобы убедиться, что все верно понял, и слегка кивнул прежде, чем поставить его на ноги. Тогда Рэли шагнул ко мне и положил руки мне на плечи.

– Что бы ни случилось, знай, что я горжусь тобой, – сказал он и, ловко выхватив у меня из рук лезвие, спрятал его в кармане пальто. – Что ж, брат. Твое предложение еще в силе? Ты отведешь меня в море?

– Я уж думал, ты никогда не спросишь, – улыбнулся Ривер, обнажив острые зубы.

Роли подошел к нему и приставил нож к рыболовной сети, служившей веревками.

– Я отпущу тебя, но пообещай, что не причинишь им вреда, – прохрипел Роли, с трудом удерживаясь на ногах. Ривер просто кивнул в ответ. Нож разрезал сети, и те безвольно опустились на песок.

Они вместе пошли к воде. Ривер выкрикнул остальным бродягам что-то воодушевленное. А когда они зашли в море по пояс, он повернулся к Роли.

– Я так долго ждал, Роли, – сказал он и вытянул когтистую руку вперед, пронзив Роли сердце.

Тот ахнул, склонившись. Ривер обнял его, прижимая к себе, и Роли обнял в ответ.

– Я тоже, – услышала я голос Роли. Он вытащил лезвие из кармана и, не выпуская Ривера из объятий, вонзил нож брату в спину.

Лезвие соединило их. Ривер удивленно вскрикнул. Бродяги, замершие вокруг, закричали, поднимая ветер, – и вдруг замолкли.

Гарет схватил меня за руку и оттащил от воды, но оторвать от них взгляды мы не могли. Два брата стояли в волнах, их кровь смешивалась на лезвии, и в воде смешивались лужицы синего и красного цвета. Через несколько мгновений море поглотило их.

Едва бродяг коснулась смесь крови, они обратились в воду. Стоило еще кому-то из них подняться из воды, появлялась волна, береговой стеной защищающая пляж. И в центре этой волны я почти могла разглядеть двух братьев, замерших в смертельных объятиях.

Когда все бродяги были очищены кровью, у берега, казалось, образовалось цунами.

Панталазин стоял вдали, и вокруг него собиралась буря. Он поднял кулак и ударом разбил воду, посылая в сторону берега волну. Цунами бросилось навстречу и, без труда поглотив волну, устремилось навстречу Гиганту, клокоча от ярости.

С громким треском цунами врезалось в Гиганта и сбило его с ног. Я видела, как он попытался подняться, но цунами прочно удерживало его под водой. И, наконец, два щупальца, красное и синее, сомкнулись вокруг шеи Гиганта, притянув его голову к коленям и похоронив под водой навечно.

***

Сейчас мы подсчитываем потери и хороним мертвых. Остров разрушен, от домов мало что осталось. Кажется, мы пережили ураган.

Однажды, гуляя по пляжу, я заметила что-то сияющее в водах. Я бросилась к этому предмету и поняла, что это то самое лезвие. Оно было сломано, остались только обломки, но я все равно забрала его.

И сейчас я хочу вспомнить человека, который, пусть и ненадолго, стал мне отцом. Человека, который отдал за нас жизнь. Я знаю, что, когда на море поднимаются волны, это он напоминает мне, что он все еще здесь. Он защищал нас от зла при жизни и защищает после смерти.

Спасибо, Роли.

~

Оригинал (с) googlyeyes93

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК


Вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

PayPal / Юмани /Патреон


Спасибо администрации Пикабу за доверие⠀

Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin. Адаптировал стихотворение Савелий Савакхай.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью

На берег моего острова выбрасывает людей. Они должны умереть, пока не очнулись (Часть 4 из 5)

Главы: 123

Мой брат давно погиб, и до чтения книги я даже не предполагал, что он может вернуться. А после - предполагал, но не ожидал, что это случится так скоро. И я не знаю, справлюсь ли.

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀⠀

~

Обратно на деревенскую площадь мы шли в тишине. Я все еще не мог прийти в себя. Читая книгу, конечно, я задумался о том, что что-то такое может произойти, но ведь не так скоро. Вейл тоже переживала, и ее взгляд беспокойно обращался то ко мне, то к клинку. Наконец она заговорила:

– В смысле он был твоим братом? Что случилось?

Я знал, что ей важно, нужно знать. И знал, что она спрашивает только для того, чтобы подготовиться. Но все равно почувствовал обиду и раздражение. Я горевал по Риверу с самого дня его смерти, а вскоре после того умер и отец, и стало только хуже. А знал ли отец то, что знаю я теперь? Может, поэтому он… сделал то, что сделал?

– Логично, что ты этого не помнишь, – наконец ответил я, с трудом слыша свой собственный голос. Он был как будто где-то далеко. – Ты была тогда совсем маленькой. В тот день мы с братом и папой присматривали за пляжем. Ривер играл в воде, и на секунду мы с папой отвлеклись, и… Вот он был рядом с одну секунду – а в следующую уже исчез. Не знаю, возможно, попал в тягун или что-то такое. В общем, он просто… исчез.

– И тело так и не нашли? – дрожащим голосом прошептала Вейл. Она догадалась, к чему это привело.

– Это случилось двенадцать лет назад, Вейл. Ему было шесть. И, да, тело так и не нашли. – Невольно мой голос тоже задрожал. – Отец… отец винил себя. Возможно, он знал, что может случиться. Он покончил с собой той ночью. Зашел в море и перерезал себе горло.

– О боже, – тихо выдохнула Вейл.

– Я нашел его на следующее утро. Он покончил с собой во время прилива, поэтому его вымыло обратно на пляж. Он там и лежал в луже собственной крови. Я… – Я не мог вспоминать тот день без содрогания. Хотя прошло много лет, я все еще помнил, как холодный дождь обжигал кожу, как ветер царапал лицо, а я сидел рядом с отцом, коленями в его крови, и тряс его, надеясь, что он проснется. – Я не мог от него отойти. А потом увидел, как на берег принесло бродягу. Тогда я вспомнил, что у меня есть обязанности. Единственное, что я умел. И только ритуалом я с тех пор и занимался.

Впереди показалась деревенская площадь, заполненная людьми. Все они сгрудились в круг, и их взгляды были прикованы к чему-то в центре. Я резко остановился, и Вейл чуть не налетела на меня. Я обернулся, и она взяла нож и выжидающе посмотрела мне в глаза.

– Помни, что я тебе сказал.

– Вмешаться, если ты не справишься, – кивнула она. Если ей и было все еще страшно, она не собиралась это показывать. Ее серые глаза выражали только решимость и напоминали закаленную сталь клинка. Все же ученица из нее получилась что надо.

– Если я буду слишком слаб и не справлюсь, убей его, – сказал я. – Я не могу обещать, что эмоции не возьмут надо мной верх. Если я попытаюсь тебя остановить, убей и меня.

– Роли… – потрясенно выдохнула она, но мгновенно справилась с чувствами. – Хорошо.

Мы прошли оставшиеся метры до площади, и толпа безмолвно расступилась перед нами. Наконец я смог увидеть то, что уже видели они.

Посреди площади стоял мальчик, так и не изменившийся со дня своего исчезновения. Почти не изменившийся. На лбу у него, как у всех бродяг, была шишка, ногти превратились в когти, зубы отросли, на шее там, где образовались жабры, виднелись маленькие разрезы. Но в остальном… он даже все еще был коротко подстрижен – отец сам подстриг его за несколько дней до исчезновения.

Я подошел к нему, и он въедливо улыбнулся мне.

– Ты вырос, – сказал он. Голос у него стал более гортанным, не таким, каким я помнил. Невинность, детскость из него исчезли, сменившись угрозой и жаждой крови. – Я скучал по тебе, старший брат.

– Ривер, – обессиленно ответил я. Горячие слезы сами залили глаза. Я знал, что он опасен. Стоит мне ослабить бдительность – и он сможет разорвать меня на куски за секунды. Но это не отменяло того факта, что он был моим братом. Он все еще выглядел как тот шестилетний мальчик, которого унесло море.

– Что-то ты не рад меня видеть. А я-то надеялся на счастливое воссоединение семьи. – Отвернувшись от меня, он посмотрел на толпу, которая рассредоточилась вокруг нас и наблюдала за ним с ужасом. – Что не так? Кажется, вы все еще меня боитесь.

– Что с тобой случилось, Ривер? – с трудом выговорил я. Я уже проявлял слабость. И, несомненно, он постарается этим воспользоваться.

– В конце концов океан заберет всех нас. Просто некоторых раньше, чем других. Вы с отцом не уследили за мной, и вот я здесь. Вернулся за вами. Хотел показать вам все чудесное, что узнал. Удивительные виды и чувства. Они многому научили меня за прошедшее время.

– Кто «они»?

– Такие, как я, конечно же. Нас довольно много, но ты и так это заметил в последнее время. И станет еще больше. Мы об этом позаботились – набором в наши ряды. Мы приносим людей к Нему, и Он делает их такими, как мы. И, уверен, за вас всех я смогу замолвить слово.

– Ривер, это не ты, – сказал я скорее для себя, чем для него. Я не хотел верить, что именно таким стал мой брат. Не хотел верить, что он теперь один из «них».

– Ты понятия не имеешь, кто я! – взревел он, и небо мгновенно покрылось темными тучами, поднялся ветер. Я огляделся, жестом приказывая людям расступиться. И тогда я заметил, что Вейл больше нет рядом со мной.

– Пожалуйста, брат. Давай не будем. Вернись к нам. Тебе не обязательно быть таким, – сказал я, пытаясь незаметно взглядом отыскать Вейл. Наконец я заметил ее – она медленно продвигалась сквозь толпу, пытаясь обойти Ривера с фланга. Я должен был отвлечь его.

– Другого пути нет. Этот остров не простоит долго. Вскоре его поглотит океан. Вы все станете одними из нас или утонете. У некоторых будет выбор. У других нет. – Он сделал шаг вперед, протягивая ко мне руки. – Я хотел бы забрать тебя с собой, Роли. Вот мое предложение – я заберу тебя с собой, и ты преобразишься под водой. Быстро. Безболезненно.

– Я хочу помочь тебе, – упорно проговорил я.

Вейл почти обошла его. Еще минута, и она будет на месте.

– Ты ничем мне не поможешь, а вот я могу тебе помочь, – ухмыльнулся Ривер.

Вейл посмотрела на меня поверх него и кивнула. Сейчас.

Я бросился вперед одновременно с ней. Мы обнажили лезвия. Перед тем, как нанести удар, я видел только одно – кривую усмешку Ривера.

Вейл не промахнулась, ее лезвие вонзилось ему прямо в позвоночник. Мой нож же разрезал горло, лишив Ривера возможности говорить. Но он успел нанести два удара – первый пришелся на лицо Вейл и оставил четыре зазубренных полосы, тянущиеся от ее левого глаза до подбородка. А следом Ривер вонзил когти в мой живот, выбив весь воздух из груди. Я почувствовал, как его рука сжимается внутри меня, стискивая внутренние органы.

– Принесите веревку! – крикнул я толпе. Двое из них бросились к ближайшему зданию, где в суматохе дня осталась рыболовная сеть, и бросили Вейл и меня. Мы быстро связали Ривера, и кроме этого я срезал полосу ткани с рукава и засунул ему в рот.

– Все. Если он не будет кричать, то не вызовет шторм, – успел сказать я прежде, чем рухнул на землю, хватаясь за живот. Кровь утекала сквозь пальцы. И, посмотрев вниз, я увидел, что в краях раны виднеются внутренности. – Гарет! Где Гарет, мать его?

Вейл подбежала ко мне, сняла пальто и надавила на живот. Ее глаз уже опух. Ей повезет, если она снова сможет им видеть.

– Вейл. Помоги ему. Пожалуйста, – задыхаясь, попросил я. Адреналин улетучивался, и на его месте оставалась только боль. Перед тем, как потерять сознание, я увидел, как Вейл плачет, и слезы смешиваются с кровью на ее лице. И как Ривер, лежа на земле, улыбается мне.

***

В следующий раз я очнулся спустя два дня. Гарет, как мог, подлатал меня, но предупредил, что прогноз неутешительный. Ривер оставил на мне след – в буквальном смысле.

Вейл сказала мне, что связала его и заперла в офисе Бриггса. И что он улыбался каждому, кто заходил.

Половина ее лица даже спустя два дня была покрыта бинтами. Гарет сказал, что глаз заживет, но вот зрение уже не восстановится на сто процентов.

– Я изучила книгу, – объявила мне Вейл и рассказала, что выучила руны и порядок ритуала, но, что куда важнее, в книге также упоминался куда более старый ритуал. О нем говорили только уже очень давно ушедшие предки. Говорили, что этот ритуал сможет остановить бродяг раз и навсегда.

– Тот… бог, наверное, так его стоит называть, – добавила Вейл. – Гигант, который их создает. Автор книги, кто бы это ни был, перевел древние записи, оставленные первыми жителями нашего острова. Автор считает, что, если принести две жертвы, гиганта можно будет ослабить и заточить под водой.

Она еще что-то объясняла, но от боли я терял сознание. В конце концов пришел Гарет и ввел мне новую дозу лекарства. Боль не отступила, но я уснул.

Надеюсь только, что, пока я безуспешно сражаюсь с ранением, Вейл выяснит, что это за ритуал. И, если она сможет разобраться, у нас будет способ положить всему этому конец.

И еще я надеюсь, что доживу до этого момента.

~

Оригинал (с) googlyeyes93

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

PayPal / Юмани /Патреон

Спасибо администрации Пикабу за доверие⠀

Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью

На берег моего острова выбрасывает людей. Они должны умереть, пока не очнулись (Часть 3 из 5)

Главы: 12

Что могло так испугать мэра? Знал ли он что-то, чего я за двадцать лет работы так и не узнал? И поможет ли мне хоть как-то книга - все, что у меня осталось?

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

~

Следующие двадцать четыре часа остались в памяти туманными и размытыми. Я запомнил, как вывел Вейл на площадь. Мы оба были залиты кровью и частичками мозга. Все разом оглянулись на нас – кто-то закричал, кто-то заплакал. Усадив Вейл на скамейку, я жестом подозвал к себе ближайшую женщину.

– Присмотри за ней. Если она не в шоке, то только пока что, – сказал я, а затем повернулся, чтобы вернуться в здание мэрии. – И позови врача. Мне понадобится помощь. Надо убрать Бриггса.

В кабинете уже расплылся острый запах меди. Долгое время я имел дело только с кровью бродяг, а она пахла аммиаком, поэтому сначала я даже растерялся – пока не взглянул на тело Бриггса. Маленькие струйки пара поднимались из открытой раны, когда ее касался прохладный воздух.

– Трусливый ублюдок, – пробормотал я телу. Наверное, впервые с тех пор, как отец привел меня на пляж, я испугался. Когда Бриггс услышал о словах бродяги, то душа словно покинула его тело. Он знал что-то, с чем я раньше не сталкивался и, пожалуй, не хотел бы сталкиваться. Но что?

Книга все еще лежала на столе там, где он ее оставил, только теперь обложку покрывал слой крови. Схватив первую попавшуюся под руку тряпку, я торопливо стер грязь, изо всех сил стараясь избавиться от частичек мозга и черепа. На обложке были изображены руны. Некоторые из них я никогда раньше не видел.

Я открыл книгу и принялся читать. Страницы выцвели от старости и пожелтели, какие-то были заляпаны жирными пятнами, какие-то – чернилами, а какие-то, как мне показалось, даже кровью. Я нашел рисунки бродяг с подробными заметками об их анатомии и физиологических особенностях. Следующая страница рассказывала о рунах и правильном порядке их нанесения для ритуала. Но только я решил перевернуть ее, как в дверь постучали.

– Роли… Что, черт возьми, здесь случилось? – Гарет, местный врач, стоял в дверном проеме, прикрыв лицо носовым платком. Он в ужасе осмотрелся, и наконец его взгляд замер на теле Бриггса. – О боже… Бриггс…

– Вы что-нибудь знаете об этом? – спросил я, показывая ему книгу. Гарет покачал головой, хотя даже не взглянул на обложку – он рассматривал кремниевый пистолет, все еще зажатый в руке мэра.

– Так он сам это с собой сделал?

– Да. Когда я проводил ритуал, один из бродяг заговорил. Я рассказал об этом Бриггсу, а он вручил мне эту книгу и вышиб себе мозги нахер. Я еще не видел, чтобы кто-то так пугался бродяг. Ну, кроме…

– Твоего брата, – закончил за меня мысль Гарет. – Иди, Роли. Я о нем позабочусь. Все это, наверное, навевает болезненные воспоминания.

Он отошел от двери, и оказалось, что за ним все это время стояла Вейл. На ее лице был написан чистый ужас. Я схватил книгу со стола и быстро вышел из кабинета, по пути схватив Вейл за руку, лишь бы она не смотрела. Ее лицо прочерчивали капли крови – и слез.

Мы молча дошли до ее дома. Когда мы наконец добрались, я велел ей идти внутрь и привести себя в порядке, а сам сел на крыльцо, чтобы еще раз заглянуть в книгу. Первая половина касалась всего того, что я уже знал: ритуал, анатомия бродяг, руны… но кое-что все же привлекло мое внимание.

Там были еще иллюстрации, но изображали они не бродягу. Несколько рисунков одного и того же человека, отображавшими изменения. Сначала удлинялись ногти и зубы, затем около затылка прорастали и открывались жабры, а потом менялись глаза. Не знаю, каким образом именно такой цвет глаз передали на рисунке, но я не мог отделаться от ощущения, что действительно заглянул бродяге в глаза.

На следующей странице были заметки и другие иллюстрации. Большие корабли в море во время шторма, сотрясаемые волнами. Фигура, стоящая в воде, возвышается над ними. Затем ветер и волны раздирают корабли на части.

«Один выживший с грузового корабля Fate's Rest, человек по имени Уильям Стетлер, рассказал, что перед тем, как корабль затонул, он увидел приближающегося к кораблю гиганта на горизонте».

Я вспомнил свой сон. Гигант на горизонте, вырисовывающийся за волнами бродяг. Генерал, командующий своей армией.

Стетлер клялся, что видел, как этот гигант собственными руками разрушил корабль, из-за чего все на борту оказались в воде. Еще он утверждал, что после на всех выживших напали люди, похожие на них, за исключением небольшой шишки на лбу и удлиненных когтей и зубов. Эти «люди» хотели затянуть под воду всех выживших, чтобы те никогда больше не увидели землю.

Также в заметке объяснялось, как Стетлер выжил. В воде его оглушило деревянной доской, а потом море вынесло его на берег, как и выносит бродяг. Тогдашний дозорный нашел его и почти провел ритуал, но потом увидел, что кровь у найденного «бродяги» не синяя, а красная. Меня тогда, конечно, рядом не было, но я и так мог представить, как удивился дозорный.

«Стетлер тоже стал дозорным, присоединившись к нашей общине через брак, и в конце концов решил остаться на острове, а не возвращаться на материк. Именно благодаря ему произошел величайший прорыв в понимании бродяг.

Десять лет спустя он нес дозор на пляже. Когда очередного бродягу вынесло на берег, он застыл в ужасе, только посмотрев на его лицо».

В это мгновение из дома, отжимая мокрые волосы, вышла Вейл.

– Что будем делать? – спросила она, усаживаясь рядом и встревоженно глядя на меня. Я не ответил. Я все еще читал и перечитывал одно и то же предложение.

«В том бродяге Стетлер узнал своего брата, Джейкоба Стетлера. В последний раз Стетлер видел его десять лет назад, когда того утянули под воду. Джейкоб не постарел, изменилось в нем только одно – на лбу появилось небольшое уплотнение».

– Вейл, – ответил я наконец, глядя на нее. – Есть то, что даже для меня в новинку. Вещи, которые я буду узнавать наравне с тобой. И это, возможно, выбьет меня из колеи. Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что если я замешкаюсь, ты вмешаешься и завершишь ритуал.

– Я обещаю, – сказала Вейл, все еще встревоженная. – А что может случиться, Роли?

В этот момент я услышал крики: кто-то бежал к нам, выкрикивая мое имя. Это был тот же человек, которого я попросил присматривать за пляжем. Он запыхался, его безумный взгляд едва фокусировался на мне.

– Пожалуйста! Пожалуйста, быстрее! Он идет в деревню! – Он остановился перед домом, все еще пытаясь отдышаться и дрожа.

– Спокойно. Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – спросил я, поднимаясь. – Как ты узнал, что я здесь?

– Док сказал, что вы с Вейл пошли к ней домой. Я видел… ну, я видел Бриггса. – Когда он упомянул Бриггса, мне показалось, что его вот-вот вырвет. – Там, на берегу, бродяга. Я увидел его и хотел уже бежать за тобой, а он… он заговорил со мной. Он спросил, где ты, Роли!

– Черт возьми, – повторил я. Нужно было собираться и идти обратно в деревню. Но мужчина остановил меня прежде, чем я успел сделать хоть шаг.

– Роли, он… он не похож на других, – отчаянно взмахнув руками, добавил мужчина. – Это он, Роли. Не знаю, как такое может быть, но это он!

– Кто, черт возьми?! Кто? – Теперь уже не выдержала Вейл.

– Ривер, – прошептал мужчина, глядя в землю. Я замер, как вкопанный. Оцепенел. Такого действительно не могло быть. Ривер мертв. Его тело так и не нашли. А этот мужчина просто не помнил, как он выглядел. Просто что-то напутал.

– Кто такой нахер Ривер? – нетерпеливо, раздраженно спросила Вейл.

Я повернулся и вытащил из ножен нож, покрытый рунами. И передал его ей.

– Ты еще не знаешь ритуала, а я, возможно, не смогу довести его до конца, – сказал я.

– Да пожалуйста, просто скажите мне, что здесь происходит? Как я могу помочь, если даже не понимаю, в чем дело? – закричала Вейл, впиваясь себе в волосы. – Кто такой Ривер и почему ты так переживаешь?

Я взглянул на нее, чувствуя, как на глазах выступают слезы. Горячая желчь подступила к горлу, и я чуть не подавился, наконец отвечая ей:

– Ривер был моим братом.

~

Оригинал (с) googlyeyes93

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК


А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

PayPal / Юмани /Патреон

Спасибо администрации Пикабу за доверие⠀

Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Показать полностью
Отличная работа, все прочитано!