Лига историков

Цицерон везде заявлял, что он “народный консул” и его главной заботой станет обеспечение блага этого самого народа. Вот только так вышло, что довольно часто в “кризисных” ситуациях Цицерон занимал явно просенатскую позицию, да еще и сверху прикрывался “защитой интересов Помпея”. Делал он так не потому, что он стал лютым оптиматом - гибкость политического хребта будет с ним до самой смерти. А все потому, что Цицерон пытался сохранить в Республике хоть какой-то баланс, для чего подчас приходилось защищать интересы тех, от кого ты сам недавно защищал плебс.

Еще в конце прошлого, 64 года до н.э., народный трибун Публий Сервилий Рулл выдвинул законопроект по вновь ставшей актуальной проблеме - земельному вопросу. Рулл намеревался если не закрыть его полностью, то создать механизмы, с помощью которых его можно было разрешить в некоей отдаленной перспективе. По данному закону государство должно было расселить 5000 колонистов, в основном из тех, кто лишился земли из-за деятельности Суллы, на последних участках нераспределенной земли в Италии - Кампанском и Стеллатском поле. В тот момент эти участки Ager Publicus сдавались в аренду за деньги и служили постоянным источником доходов в казну. Дабы компенсировать выпадающие доходы, Рулл предлагал обложить дополнительными налогами провинции, тем более, что Рим как раз прирос несколькими благодаря войне с Митридатом.

Эта часть законопроекта была консервативной, так как в сущности повторяла многие другие земельные законы прошлого. Но было и нечто новаторское - предложение создать механизм выкупа государством земли в Италии для расселения там безземельных граждан. Для этого государству предлагалось использовать средства от продажи земли в провинциях, земли в Италии, которой государство владело, но не использовало, и военной добычи. При этом, дабы не возникло земельных споров, предлагалось подтвердить право собственности на землю за теми, кто получил её от Суллы или легально купил в ходе проскрипций. Для организации процесса должны были быть избраны децемвиры с широкими полномочиями в области земельного устройства, финансов и судебной власти.

Если бы данный законопроект был принят, то в Риме были бы созданы правовые механизмы для постоянного процесса наделения землей, что позволило бы облегчить процесс обеспечения наделами ветеранов. Причем, так как процесс купли-продажи должен был быть полностью добровольным, то государство действовало бы как рыночный агент, тем самым поддерживая цены на землю в Италии довольно высокими, что было особенно выгодно тем нобилям, что влезали в долги - если их залоговая земля вырастет в цене, то они смогут и кредит больший получить, и при продаже больше выручить. Недовольны могли быть только крупные землевладельцы, скупавшие землю по дешевке, но четких данных об этом нет.

Среди историков идет давний спор о том, кому было выгодно продвигать данный законопроект, а вот у Цицерона, похоже, таких сомнений не было. В своем выступлении в самом начале консульства он обрушился с критикой на закон Рулла, довольно толсто намекая, что этот закон инспирирован Крассом и другими алчными и жадными гражданами и направлен против Помпея. Цицерон наглядно расписал, как алчные и гнусные децемвиры тут же погрязнут в коррупции и несомненно приведут Республику к краху ради власти и богатства. Агитация “народного консула” против закона была столь яркой, что Рулл вынужден был снять его с голосования, а амбициозный консул записал себе в актив разрешение кризиса, “грозившего погубить Рим”.

И в принципе, в словах Цицерона был некий смысл: реализация закона действительно могла привести к серьезным финансовым неурядицам и даже финансовому кризису. При этом создание органа, ворочающего огромными средствами из бюджета и почти не подотчетного сенату, могло вполне серьезно пугать Цицерона. Другое дело, что создание подобных комиссий было нормальной практикой и как-то в прошлые разы земельные комиссии узурпации власти не совершили. Более того, упрек, что закон направлен против Помпея, довольно туманен, так как единственным его аргументом является то, что в комиссии децемвиров не могут участвовать те, кто сейчас не в Италии. Но ничто не мешало Помпею продвинуть в эту комиссию своих людей, поэтому довод спорный.

С учетом мутности всей этой истории существует куча диаметрально противоположных версий:

закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы усилить свои позиции для борьбы с Помпеем;

закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы подмазаться к Помпею;

закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы показать истинное лицо Цицерона, вставшего на защиту интересов оптиматов;

закон продвигал Помпей, чтобы обеспечить солдат землей;

закон продвигал Красс/Цезарь/Помпей, чтобы еще больше людей стали сторонниками Катилины;

закон продвигал Рулл, потому что нужно было решать проблему;

и так далее.

В общем, версий много, но я выберу ту, что лично мне кажется более вероятной: не важно, стоял ли за Руллом кто-то или нет, но проработка закона показывает, что это едва ли была обманка, и Рулл действительно хотел провести данную реформу. В теории, она могла бы оживить сельское хозяйство Италии, позволив тем, кто оказался неспособен справиться с сельским хозяйством, избавиться от земли и получить гешефт, а безземельным крестьянам - получить землю. Но, вероятно, Цицерон, понимающий риски для финансов государства и то, что оптиматам закон не понравится, решил его торпедировать, причём выставив все так, что закон никому не выгоден. И народ вроде бы поверил, но осадочек-то останется.

В следующий раз встать на защиту Республики и её порядков Цицерону пришлось в ходе дела Рабирия. И тут уже само дело явно было провокацией, из которой торчат уши Помпея. В начале года случилось одно печальное событие - умер глава римских культов Великий понтифик Метелл Пий, тот самый, что воевал в Испании с Серторием. Должность его была крайне почетной, но не приносящей никакой явной материальной выгоды, а потому обычно малоинтересная молодым да дерзким политикам. Обычно, но в этот раз был человек, кому эта должность была очень нужна - Гай Юлий Цезарь.

Напомню, что карьеру свою Гай строил на заемные деньги, которые давали под условие, что он их вернет, заняв какую-нибудь промагистратуру в провинции. И вот с этим была заминка - Цезарь был сверхпопулярен в трибутных комициях, но выборы преторов были в центуриатных, где гораздо большее значение имели голоса богатых римлян. И было вовсе неочевидно, что Цезарь сможет там победить. А так как денег Цезарь занял уже очень много, то необходимо было доказать кредиторам, что он сможет избраться в преторы и за него нужно держаться любой ценой. И тут на горизонте появляется понтификат, после занятия которого кредиторы дали бы Цезарю столько времени, сколько ему нужно на возврат долгов.

В Риме политика и религия были тесно переплетены: перед всеми важными решениями принято было проводить гадания, богам регулярно приносили подношения, как чтобы обеспечить успех начинания, так и после его завершения. Человек, становившийся формальным лидером всех культов Рима, становился и главным по разрешению спорных ситуаций в религиозной жизни… или их созданию. Ссориться с Великим понтификом было чревато, так как он имел немало инструментов испортить жизнь своим противникам. Вот скажет Великий понтифик, что знамения неблагоприятные, и от этого так просто не отвертишься, а значит хрен тебе, а не голосование по закону. Да и нападать на понтифика тоже стоит осторожно, все же лицо, защищенное богами, - боги-то может и смолчат, а вот плебс - точно нет.

Да, понтифик имел ряд ограничений, например, запрет покидать Италию, но это можно было обойти через сенат. Поэтому-то за эту должность боролись самые лучшие из лучших, знатнейшие из знатнейших. Победа над ними обеспечила бы Цезарю великолепную репутацию. Была только одна проблема - со времен Суллы выборы Великих понтификов были отменены и заменены договорнячком в коллегии понтификов, куда Цезарь входил, но веса у него там не было. И вот эту сущую мелочь требовалось отменить. Сенат, естественно, не пошел бы на отмену этого правила, так как: а, простите, зачем? Ведь понтификам-то наверное виднее, чем плебсу, кто из них лучше справится с обязанностями. А потому требовалось как-то заставить сенат считать это решение лучшим из возможных. И Цезарь провернул просто гениальную комбинацию.

Чтобы что-то у оптиматов отнять, нужно создать угрозу потери чего-то большего, нежели выборы Великого понтифика. И Цезарь, с помощью трибуна Тита Лабиена, нашел это большее. Лабиен - выкормыш Помпея, большая часть карьеры которого прошла под его крылом. И можно уверенно утверждать, что именно на Помпея он и работал. Вероятно, весной или в самом начале лета 63 года до н.э. он выдвинул обвинение против престарелого сенатора второго ряда Гая Рабирия ни много ни мало в государственной измене (perduellio, гусары молчать). Чего же совершил такого Гай Рабирий? Лабиен обвинил его в том, что 40 лет назад он убил народного трибуна Луция Апулея Сатурнина!

Напомню, что Старунин после неудачного мятежа сдался Марию и сенату, но в ту же ночь был зарезан неизвестным в месте его содержания. Так как свидетелей убийства не было, то и дела тоже. Лабиен состряпал обвинение на основании слухов о том, что якобы когда-то давно Рабирий хвастался, что это был он. И вот на этой шаткой базе и строилось все обвинение. Если бы Лабиен обвинил, как было принято, Рабирия в оскорблении величия римского народа, то в суде под руководством претора у этих обвинений не было бы и шанса. Но “измена родине” была более старым составом преступления, по которому давно никого не судили и постоянного суда не было. А это позволило сразу обратиться к комициям как высшему судебному органу, где плебс, который всегда хорошо относился к Сатурнину, проголосовал за правомерность обвинений и организацию по древнему обычаю суда дуумвиров.

И, сюрприз-сюрприз, кто же стал дуумвирами? Гай Цезарь и его родственник консул прошлого года Луций Цезарь. Оба дуумвира довольно быстро решили, что Рабирий виновен и, сославшись на древние прецеденты, приговорили его к смертной казни!

Наблюдавшие за всем этим сенаторы оптиматы выпали в осадок, так как у каждого из них за душой были грешки, за которые вот так вот легко и просто их могли бы потащить в “народный суд”. Естественно, что Цицерон вынужден был активно вписаться в защиту Рабирия, так как все происходящее было циничным изнасилованием римской судебной системы. Он активно выступал против судилища, а когда Рабирий после вынесения приговора дуумвиров обратился к народной сходке с “апелляцией” - просьбой рассмотреть его дело именно в народном собрании - Цицерон объединился с Гортензием, чтобы выступить защитником на процессе.

Речь Цицерона в защиту Рабирия считается лучшей в его карьере, так как, из-за введенного Лабиеном ограничения в 30 минут на выступление, он вынужден был изложить все четко и по делу. Но даже после этой речи настроения в народном собрании были таковы, что Рабирия могли осудить, и это решение было бы окончательным. И тут происходит чудесное - сначала в дело вмешивается претор Метелл Целер, прибывший недавно из армии Помпея, и приостанавливает процесс. После чего совершенно внезапно Лабиен снимает обвинения с Рабирия, но вносит законопроект о возвращении выборов Великих понтификов в комиции, который легко проходит и в сенате, и в комициях. Чуете, чуете чем пахнет?

Причем для всех должно было быть максимально очевидно, что именно благодаря Помпею вся эта история вообще случилась: его человек затеял процесс, другой же его человек позволил сенату сохранить лицо, но пришлось идти на уступки. Сами понимаете, насколько сенатские лидеры были недовольны всем этим. Так что я несколько лукавил, когда говорил, что конфликт с Помпеем был поставлен на паузу. Помпей все еще продолжал влиять на римскую политику, просто не столь активно, как прежде.

Считается, что именно его люди постоянно мешали Лукуллу получить триумф, на который он претендовал, из-за чего тот вынужден был уже три года жить за городом. Цицерон, став консулом, сделал все, чтобы Лукулл, как один из лидеров консервативной партии, таки смог получить не очень-то и заслуженное им торжество. Помпею это должно было очень сильно не понравиться. А кроме того, в том же году Цицерон защищал в суде еще одного врага Помпея - бывшего консула Пизона. И возможно, что именно эти события подтолкнули Помпея помочь в интриге Цезаря и тем самым немного отомстить зазнавшемуся консулу.

Цезарь в итоге победит на выборах, благодаря масштабному подкупу избирателей, для чего пришлось так нарастить свой долг, что если бы он проиграл, то ему, неспособному расплатиться, пришлось бы сразу отправиться в изгнание. Обогнав в избирательной гонке лидера оптиматов Катула, он стал не только Великим понтификом, но и великой занозой в заднице оптиматов. Цицерон, не вполне по своей воле, а из-за складывающейся так ситуации, все сильнее будет привязывать себя к оптиматам. А Республика на всех парах неслась к новому кризису.

Продолжение следует...

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_621807
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть!

Но в начале 64 года до н.э. произошло давно ожидаемое и все же неожиданное событие. Долгое время жертвы сулланского террора должны были молчать в тряпочку, так как любые попытки их реабилитации тут же торпедировались сулланцами в сенате. Но фактический распад единого сулланского движения и ликвидация Помпеем и Крассом сулланской конституции сделали лишь вопросом времени, когда найдётся тот, кто захочет восстановления справедливости: уж больно многих задели проскрипции. И крайне иронично, что в полный рост вопрос этот поднимут два человека с совершенно несхожими взглядами, чей конфликт через 15 лет утянет Республику в пучину новой гражданской войны. Это были Гай Юлий Цезарь и Марк Порций Катон, которые наконец появились на страницах этого цикла как главные герои.

Невероятная политическая карьера Цезаря отнюдь не была предопределена. Хотя он и происходил из знатнейшего патрицианского рода Юлиев, который к началу 1 века до н.э. не утратил своего влияния, молох гражданских войн чуть не уничтожил его. Сначала мужскую часть одной из ветвей рода извел Марий, мстивший за нелояльность своим родственникам - третий основатель Рима был женат на тетке Гая и не терпел противодействия себе. При этом вторую часть рода Юлиев, к которой и принадлежал юный Цезарь, Марий всячески пытался облагодетельствовать. Например, хотел сделать Гая фламином Юпитера - членом уважаемой жреческой коллегии. Это было почетно, но накладывало некоторые ограничения на личную и политическую жизнь, что, правда, можно было обойти с помощью сенатских декретов. Из-за этого, а также неясности в том, в каком году его захотели сделать фламином, родилась версия, что пятнадцати или семнадцатилетний мальчишка настолько пугал Мария или Цинну, что один из них решил таким образом погубить карьеру Цезаря. Но это очень вряд ли, так как, судя по всему, Цезарь фламином так и не стал, да и из-за юного возраста угрожать чьей-то карьере смог бы только лет через 10.

В возрасте 16 лет Гай из-за внезапной смерти отца станет главой семейства, а уже через 2 года его чуть не репрессирует Сулла за то, что он был близок Марию. Из-за всех этих перипетий стартовые условия Цезаря были, мягко говоря, посредственными: старших мужчин в роду больше не было и некому было помочь. Хоть и не проскрибированный, Цезарь тем не менее был в опале, и ему пришлось, вероятно вынужденно, отправиться в путешествие по востоку вместе со свитой наместника Азии. После - Цезарь пытался довольно успешно выступать обвинителем на суде по коррупции, потом побыл в плену у пиратов, повоевал, а в 69 году до н.э. вернулся в Рим, и перед ним встал вопрос начала политической карьеры. И тут проблема.

Из-за всех описанных выше причин влияния у Юлиев было немного, особенно среди сенатской верхушки, сплошь состоявшей из враждебных сулланцев. Ясное дело, что в таких условиях единственный путь - это идти через популярство: завоевание народной любви. Но для этого нужны деньги, а их у Юлиев было немного. Какую-то минимальную поддержку мог оказать четвероюродный брат Луций Цезарь, но он сам только начинал карьеру и, скорее всего, был в долгах. Поэтому Цезарь вынужден будет занимать деньги у ростовщиков. А начинается его путь в большую политику с грандиозного скандала.

На похоронах его тетки Юлии, той самой, что была женой запрещенного Мария, фигуру её мужа всячески пытались обходить стороной. Все знали, кем он был и что сделал, но было боязно прямо говорить об этом, чтобы не быть отмененным самому. Цезарь же зачитал панегирик Марию, где перечислил его заслуги перед Республикой, а потом выставил его восковой бюст. Речь Цезаря разошлась по городу не только из-за скандальности, но и имевшегося у него риторского таланта. И… Цезарю ничего за это не сделали. Сулланцы были уже не в том положении, чтобы демонстративно оттоптаться по Цезарю. А потому квесторские выборы того же года он довольно легко выиграл, так как плебсу речи против сената и сулланских порядков очень нравились. Вероятно, единственной гадостью, что ему устроили сулланцы, стало направление в Дальнюю Испанию, где юнец не мешал бы своими речами большим дядям.

Вернувшись из Испании в 67 году, Цезарь устроил еще один маленький скандал, от которого его репутация в народе еще немного подросла. Отлично понимая, что одних денег недостаточно, он решил породниться с еще одним возмутителем спокойствия - Помпеем. Уж не знаю, как вообще родилась такая идея, но женой Гая стала Помпея - дальняя родственница Гнея, которая являлась еще и внучкой Суллы!!! Лица сулланцев имажинировали? Отношения между супругами были холодными и брак несчастным, но политических очков он набить позволил. С этого момента Цезарь поддерживал все инициативы в пользу Помпея, но в близкий круг никогда не входил и карьеру строил самостоятельную. Примерно в это же время, как считается, Цезарь сблизился и с Крассом.

В 66 году до н.э. Цезарь за “свои” деньги взялся за ремонт Аппиевой дороги - одной из старейших и важнейших в Риме. В том же году он выиграл выборы эдилов - магистратов, надзирающих за качеством жизни в Риме. На этой должности Цезарь опять прославился тратой огромных сумм “своих” денег на увеселения толпы. Хотя в организации игр Цезарю помогал его коллега Марк Кальпурний Бибул, но Гай так все устроил, что народ запомнил только Цезаря. Эдилетет тоже не мог пройти без какого-то скандала, задевавшего сулланцев - Цезарь втайне подготовил копии всех монументов и трофеев, установленных в честь Мария и снесенных при Сулле, и без разрешения установил их все на прежних местах. Сулланцы съели и это, демонстрируя свою уже очевидную слабость.

Плебс же Цезаря боготворил, и подними среди ночи римлянина и спроси в тот момент “кто главные заступники простого народа”, то он не задумываясь ответил бы: Помпей, Цицерон и Цезарь. Поэтому нет вообще ничего удивительного, что главой суда по делам о разбое и убийствам в 64-м году до н.э. стал Гай. Но стоит понимать, что все эти действия стоили Цезарю громадных денег, которые давались ему фактически под обещание дальнейшего продвижения в карьере.

Сразу же после вступления в должность Цезарь объявил, что он будет принимать и рассматривать дела о незаконном отъеме собственности в ходе проскрипций.

Это был нонсенс, так как сам Сулла запретил преследование участников проскрипций. Но времена изменились, сулланцы потеряли значительную часть влияния, разделились на фракции и рассорились, что не позволяло им выступить единым фронтом против. Тем более, что среди сенатской верхушки отношение к кровавым палачам Суллы было, мягко говоря, неоднозначным, и многие нобили если не напрямую поддерживали инициативу Цезаря, то как минимум понимали и не мешали. А были и те, кто активно поддержал идею восстановления справедливости. Да, да. Цезаря поддержал Марк Порций Катон!

В сущности тоже еще мальчишка, в том же году занявший свою первую магистратуру - квестуру. Катон своими принципами серьезно выделялся в ряду прочих нобилей, давно испорченных роскошью и политическими интригами. Фанатично преданный образу своего великого прадеда, Катон точно так же сокрушался падением нравов в Риме, в котором он видел одну из ключевых проблем Республики. Он как будто прибыл из совсем других времен, выступая примером давно потускневших идеалов, недостижимых и непостижимых для многих римлян. Честный, неподкупный, прямой и даже упертый - полная противоположность Цицерону с его гибкой позицией, способной мгновенно смениться на диаметрально противоположную. Качества Катона выделяли его среди всего римского политикума, но они же позже сыграют с ним и Республикой злую шутку. Ведь Катон был уверенным сторонником республиканизма и власти сената, которые совершенно не отвечали его же собственному видению, так как большую часть этих самых сенаторов по хорошему нужно было выгнать оттуда ссаными тряпками за коррупцию. Но Катону, прямому, честному и упертому, придется пачкать свою белоснежную тогу этой грязью и закрывать глаза, а то и самому нарушать законы ради высшей цели. Но это будет потом, а пока что юный Катон с пылающим взором хотел очистить Республику и вернуть в нее справедливость.

В должности квестора он впервые за долгую историю провел реформу городских финансов, вычистив кучу городских служащих, занимавшихся коррупцией и прямым воровством в эрарии (городском казначействе). Закон превыше всего, поэтому Катон, квестор, вызывал на ковер даже консулов, чтобы те подтвердили подлинность документов, поданных в казначейство. Плебс, наблюдая за этим, радовался, так как похоже в списке народных заступников, не боящихся идти против сената, появился еще один человек. И это было так, правда, Катон в своих действиях руководствовался интересами в первую очередь Республики в целом, но они, как ни странно, совпадали с интересами плебса. Пока что.

По той же самой причине Катон активно поддержал инициативу Цезаря. Как магистрат он не стал выдвигать обвинения, но публично клеймил незаконно нажившихся сулланцев, среди которых был и Катилина. Тот тоже пытался идти на выборы под лозунгами защиты интересов народа. Ключевым пунктом программы Катилины, вероятно, было решение проблемы с долгами, что притягивало к нему представителей совершенно разных слоев, страдавших от одной и той же проблемы: Катилину поддерживали, как другие, такие же как он нобили, запутавшиеся в долгах, так и бедняки. Кроме того, он финансировал общественные столовые в коллегиях, где на тарелках было выцарапано “голосуй за Катилину”. Не то чтобы Катилина должен был исполнять все свои обещания, но видимо его кредиторы, были уверены, что их интересы не пострадают, иначе денег на свою избирательную кампанию тот не получил бы.

Партнером Катилины по выборам стал Гай Антоний Гибрида - такой же, как и Катилина, сулланец, нажившийся на проскрипциях и коррупции. В отличие от Веттия, за которого вписались большая часть верхушки сулланцев, за Гибриду, когда на него от имени ограбленных греков в 76 году до н.э. подаст в суд юный Цезарь, никто не вступился. Но Гибрида сумел выпутаться из той истории, правда, его все равно исключили из сената и, что не менее важно, видеть там его снова многие не хотели. Уж больно репутация Гибриды даже для не сильно чистоплотных сенаторов выглядела запятнаной.

И Катилина, и Гибрида были очень удобной целью для нападок Цицерона, основного их конкурента. И тот в своей белёной тоге кандидата в сенате устроил настоящую обструкцию обоим претендентам, облив их с ног до головы грязью. В результате золотой голос республики стал первым на выборах, а второе место занял… Антоний Гибрида, как считается, из-за хорошей памяти у плебса о его отце. Катилина занял третье место, что было, конечно, не концом надежд, но серьезным ударом, за которым последовал еще один - его тут же после выборов потащили в суд Цезаря. Вероятно, те, кто это делал, надеялись так окончательно разрушить карьеру Луция Сергия. Но не тут-то было.

Читая все вышенаписанное, вы могли задаться вопросом, а зачем все это нужно было кредиторам Цезаря и особенно Крассу, у которого руки-то были по локоть в проскрипциях. Да потому что Цезарь, благодаря тому, что стоял во главе суда, мог так все поворачивать, чтобы выигрывали или проигрывали те, кто нужно. Да, это соображение несколько портит образ Гая Юлия, но на тот момент вся суть римской политики была вот таким вот проворачиванием закона на причинном месте. Очевидно, Катилину все еще считали перспективным политиком его кредиторы, в числе которых был и Красс, поэтому Цезарь так выстроил судебный процесс, что Катилина вновь сумел полностью оправдаться и получить шанс на следующий год избраться в консулы. Да, это будет сложно, так как Цицерон мог опять насрать в кашу. Но Катилине некуда было отступать - либо выигрывать выборы, либо банкротство и смерть, возможно даже реальная, а не политическая.

Продолжение следует...

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_621807
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть!

Разразившаяся гражданская война открывала неплохие возможности поправить свое положение. Катилина, примкнув к Сулле, стал одним из многих, кто без вопросов готов был выполнить волю будущего диктатора, даже если для этого придется по полной замараться в крови. Когда Сулла введет проскрипции, Катилина заработает неплохое состояние, которое, как и многие сулланцы, промотает в пьянках и гулянках. А чтобы поправить финансы, Катилина будет брать взаймы на политическую карьеру, довольно скандальную, надо отметить.

Будучи одним из видных и активных участников проскрипций, после смерти Суллы он станет мишенью для пока робких попыток мести. В 73-м году до н.э. его попробуют обвинить в сожительстве с сестрой Цицерона, которая была весталкой. Обвинение было совсем нелепым, и поэтому Катилина легко от него избавился. Хуже было, когда в 70-м году до н.э. друг Катилины Веррес оказался выкинут на мороз из-за лютейшей коррупции, устроенной им на Сицилии. Тогда Катилина лишился своего покровителя. Не смотря на все это, Луций в 68-м году до н.э. смог избраться в преторы, а уже в следующем году, когда он был назначен пропретором Африки, чтобы покрыть долги, устроит там коррупционный марафон. Да, это он был тем самым претором, на которого в 66-м году делегация жителей провинции будет жаловаться сенату, и в результате Катилину отзовут для суда.

Сами понимаете, что репутация у Катилины была паршивая. Но Луций тут же по прибытию в Рим, не дожидаясь открытия суда по его делу, подал заявку на участие в повторных выборах консулов, чтобы получить судебный иммунитет. Как раз к этому моменту закончился суд над Суллой и Автронием, и были назначены новые выборы. Но Катилину на них не пустили консульским декретом, то ли из-за близости суда, то ли чтобы перевыборы консулов снова не превратились в гонку “кто больше заплатит”. Ну а уже в следующем году (65 до н.э.) в защиту жителей провинции Африка на Катилину подал в суд… Публий Клодий, тогда еще Клавдий, так как в плебеи он перейдет сильно позже.

Для людей, которые не очень хорошо знают историю Рима, это имя, должно быть, известно мало, но вот для интересующихся более поздним относительно этого цикла периодом оно говорит многое. Всего через 5 лет он станет одним из влиятельнейших народных трибунов и лютым врагом консерваторов (давайте вслед за большинством историков называть их оптиматами, хронологически это будет верно) в сенате и в частности одного сенатора с очень гибким позвоночником. Но пока что он молодой оболтус, типичный представитель сенатской золотой молодежи, который прославился лишь тем, что агитировал солдат против их командующего Лукулла, будучи его родственником! И вот он подает в суд на Катилину, то ли от скуки, то ли ради приобретения славы, так как дело-то громкое - второй Веррес как-никак.

Вот только каким бы плохим Катилина не был, но он все еще был близок к верхушке оптиматов, особенно Катулу. Вписываться за Катилину в явном виде они не хотели, но вот если бы они попали в состав судей, то были бы максимально лояльны обвиняемому. И как-то так оно вышло, что Клодий при отборе судей набрал максимально лояльных Катилине людей, причем сплошь уважаемых - консуляров, преториев и даже одного из консулов. Что сразу же породило слухи, что Клодия тупо купили, причем возможно, что еще до суда.

Еще более забавно, что за Катилину захотел вступиться главный борец с коррупцией в Риме - Цицерон. Пять лет назад он яростно обличал Верреса, а сейчас захотел защищать “невинного” Катилину. Зачем? Да все просто - Цицерон хотел пойти в следующем году на выборы консулов. Катилина же был удобным партнером или соперником на выборах, на фоне которого сам Цицерон смотрелся бы еще более выигрышно. В итоге суд Катилину оправдал, и тот мог спокойно выдвинуть свою кандидатуру на консульские выборы в 64-м году до н.э. А консульство Луцию Сергию было очень нужно, так как подкуп Клодия, судя по всему, заставил его вновь занять много денег, причем скорее всего у Красса.

Весь этот судебный процесс протекал в довольно нервной обстановке. В конце прошлого года Сулла и Автроний активно использовали титушек и во время суда, и после - во время повторных выборов, для борьбы с лишившими их консульства оппонентами. На рубеже 66 и 65 годов до н.э. состоялся суд над трибуном Манилием, которого уважаемые сенаторы обвинили в оскорблении величия римского народа, что также вызвало беспорядки. Все это, на фоне дурных предзнаменований, породило слухи о некоем заговоре против сената, который готовит неизвестно кто. Народная молва в эти "неизвестно кто" записывала любого яркого политика, в том числе и Катилину, что и породит в будущем слух о "первом заговоре Катилины".

Пока шел суд над Луцием Сергием, сенат натужно пытался решить проблему распоясавшихся коллегий с титушками. Консулы решили рубить с плеча и вообще запретить коллегии, но народные трибуны наложили на этот проект вето. Да, народные трибуны боролись с сенаторской коррупцией, а коллегии были чуть ли не главными бенефициарами сложившейся ситуации с коррупцией при выборах. Но вот незадача - трибуны ведь собирались и дальше строить свою политическую карьеру на популярности у плебса, а городской плебс в роспуске или запрете коллегий видел ущемление собственных прав, так как коллегии выполняли функции социальной поддержки.

Сенат решил преодолеть вето очень оригинальным способом - лишить оппозиционных народных трибунов при цензе их мест в сенате, чтобы испортить планы на дальнейшую карьеру. Но вот незадача - оба цензора, Красс и Катул, имели по всем вопросам диаметрально противоположную позицию: в начале они вдрызг разругались из-за желания Красса включить жителей Транспаданской Галлии в число римских граждан, потом по вопросу аннексии Египта, а потом попросту блокировали инициативы друг друга, после чего их вынудили сложить полномочия, так как очевидно, что цензоры не выполняли свои функции. Интересно, что против Красса активно выступал Цицерон, обвинявший его в коррупции и с тех пор видевший руку Красса за любыми событиями. Быстренько выбрали замену цензорам из числа консуляров, которых трибуны и титушки коллегий очень скоро убедили также отказаться от своих полномочий, так и не проведя ценза.

Складывалась совершенно парадоксальная ситуация, когда те, кто действительно хотел бороться с коррупцией, погрязли в борьбе друг с другом, из-за чего ситуация едва ли не ухудшалась от года к году. И все это не фоне вставшего пока на паузу конфликта оптиматов и Помпея. Республике, очевидно, было очень плохо, а решения накопившихся проблем ни у кого не было. В таких условиях Рим вошел в год 64 до н.э., когда на выборы должны были пойти Катилина и Цицерон.

Продолжение следует...

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_621807
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть!

Греческие скульптуры, роскошные виллы ценой в годовой доход небольшого царства, обилие золота и серебра в домашней утвари и роскошные пиры к 1 веку до н.э. стали привычным уже признаком статуса. Успешный политик, особенно из древнего и уважаемого рода, должен был демонстрировать свое положение, и показная роскошь была самым ярким и зримым свидетельством этого. Катон Старший мог сколько угодно возмущаться испортившимися нравами римлян, но в обществе, где аристократов с детства обучали, что едва ли не самое важное достоинство римлянина это его ЧСВ (чувство собственного величия), а римский dignitas наиболее емко описывает именно эта характеристика, по-другому быть и не могло.

Тем не менее, это почесывание ЧСВ было далеко не единственным и даже не главным способом потратить деньги, потому что была еще и политика. Опять же, когда-то, давным-давно, римскую политику определяла знатность рода, размер его клиентелы и политических связей. Политика была междусобойчиком пары сотен патрицианских и плебейских родов, которые вполне успешно уживались друг с дружкой. Но потом случилась Вторая Пуническая и Канны, где римский политический класс лишился разом то ли пятой, то ли четвертой части. После этого, с одной стороны, в сенате произошло усиление нескольких наиболее сильных родов, с другой - для обеспечения стабильности государственного аппарата пришлось начать активно включать в состав сената хомо новусов - талантливых выходцев из муниципального всадничества, для которых до этого путь в большую политику пролегал исключительно через принятие патронажа одного из аристократов.

Появление группы родов, которые могли за счет своего веса в обществе устроить настоящий олигархический междусобойчик, серьезно изменило политический ландшафт. В старой римской политической системе победить таких олигархов было бы почти невозможно, но в новой, только зарождающейся, был один способ - деньги. Выборы магистратов ведь делает народ, а значит, его благосклонность можно заслужить, активно тратя деньги на его увеселения или прямой подкуп. Да, в центуриатных комициях больший голос имеют более богатые и влиятельные, но даже их голоса можно было купить. Делая подарок или обещание оказать услугу, кандидат мог купить сразу всю его сеть клиентов, которые проголосуют за того, на кого укажет их патрон.

В общем, подкуп хорош всем, а потому его начали применять все чаще, но пока все это было чинно и благородно. А потом, в 130-е годы до н.э., реформаторы сумели продавить сенат и комиции на принятие закона о тайном голосовании. Он подрывал способность патрона контролировать голосование своих клиентов и тем самым лишал наиболее влиятельные роды одного из самых эффективных инструментов политического влияния в их арсенале. С этого момента единственное неравенство в положении условных Метелла с генеалогией длиной в историю самой Республики и муниципалом типа Сертория или Цицерона было лишь в размере имевшихся у них средств, который только на первый взгляд был несопоставим.

Ведь главное богатство значительной части римской аристократии было буквально зарыто в землю. Землевладение в Риме было краеугольным камнем всей жизни. Оно было стабильным способом получения дохода, как пассивного, так и активного. А кроме того, размер земельных владений определял ценз, будучи гарантией платежеспособности владельца. Поэтому значительная часть средств аристократов были именно в форме земельных участков, которая хоть и конвертировалась в звонкую монету, но это дело небыстрое и не всегда возможное - продав слишком много земли, можно было вылететь из сената за несоответствие цензу. Поэтому свободных средств на руках аристократов было не так и много, но это была не беда - ведь есть же ростовщики.

Значительная часть римских политиков проводили свои предвыборные кампании в кредит. Деньги брали у всадников-коммерсантов или более богатых коллег-сенаторов. Практика эта стала привычна уже во втором веке до н.э. и породила еще один вид коррупции - разграбление провинций. Ведь беря деньги в долг, их нужно было возвращать. Магистратуры сами по себе денег не приносили, скорее даже наоборот - приходилось иногда из своего кармана докладывать на текущие нужды. А вот наместничество в провинциях - уже другое дело, там промагистрат (бывший магистрат) мог развернуться на полную, так как сфера финансов провинций регулировалась слабо и главное было не воровать положенные Риму налоги.

Собственно, типичный путь римского политика в 2-1 веках до н.э. был прост: копим долги, продвигаясь по лестнице магистратур - доходим до претуры или консулата - получаем богатую провинцию в управление - грабим её - возвращаем долги и на остаток средств строим себе виллы и скупаем землю. Ну или пролетаем с выборами и распродаем все имеющееся имущество, чтобы расплатиться с долгами, превращаясь в родовитых или не очень бомжей. Сами понимаете, что такие светлые перспективы делали политическую борьбу еще более ожесточенной. Особенно после проведения ценза 70 года до н.э., когда включение италиков в цензовые списки увеличило число граждан вдвое.

Были, конечно, и честные политики, отлично понимавшие, что вся эта коррупционная вольница - путь в никуда: провинциалы сами начинали набирать долгов у римских банкиров, чтобы расплатиться с поборами, и впадали в долговую кабалу, римские же политики, набравшие долгов, все глубже погружали провинции в эту яму. Но так как коррупция была плотно интегрирована в политику Рима, то и борьба с ней носила ярко выраженный политический окрас.

Вы же помните, что вопрос судов по делам о коррупции был чуть ли не самым болезненным еще со времен Гракхов и до первого консульства Помпея? Сначала эти суды создали, чтобы укротить коррупцию в провинциях, заседали в них сенаторы и осуждали чаще всего всадников-откупщиков и политических соперников. Потом эти суды стали вотчиной исключительно всадников, и те начали активно с их помощью терроризировать несговорчивых сенаторов. И только после 70 года до н.э. в них стало заседать поровну сенаторов, всадников и эрарных трибунов (более бедных нежели всадников граждан). Решило ли это проблему провинциальной коррупции? Лол, нет конечно. Потому что коренная причина коррупции никуда не делась и даже еще более усугубилась, приобретя совсем уж гротескные формы.

Ведь введение тайного голосования на выборах привело к постепенному развалу старой общественной системы, где результаты выборов часто определяли сети клиентов. Теперь подкупать можно и нужно было куда больше граждан совершенно разного достатка. Естественно, что это требовало еще больше денег и людей. Улицы Рима перед выборами начали заполонять “друзья” кандидатов, которые либо внаглую раздавали подарки, либо приглашали за ними в свои дома. Эта практика, равно как и предвыборные празднества, которые устраивали кандидаты, были довольно быстро запрещены. Но свято место пусто не бывает, особенно, если речь идет об очень больших деньгах.

В 1 веке до н.э. ведущую роль в обеспечении голосования стали играть избирательные коллегии - объединения “неравнодушных граждан”, которые предлагали под ключ услуги продвижения кандидата: от раздач подарков и агитации до привлечения титушек для обеспечения нужного результата голосования. Такие коллегии обычно имели территориальную природу и контролировали определенный район города, но во время выборов могли вывести своих людей на форум или Марсово поле, где собирались центуриатные комиции, и добрым словом и угрозой рукоприкладства запугать избирателей достаточно, чтобы те проголосовали нужным образом. Причем титушек не могли остановить даже магистраты - тех могли спокойно побить, чтобы они не мешали "свободному" волеизъявлению народа. И если во времена Сульпиция подобные вещи были чем-то новым, то в 60-е годы до н.э. редкие выборы обходились без массовых драк.

Это прозвучит нелогично, но подобная ситуация с электоральной коррупцией не нравилась очень многим сенаторам. Да, большая часть сенаторов наживалась на своих должностях, использовала деньги в предвыборной кампании и даже, о ужас, пользовались услугами коллегий. Но масштаб злоупотреблений был таков, что и ярые консерваторы, и хомо новусы-сторонники реформ регулярно принимали разные законы о борьбе с коррупцией, которые… не работали. Потому что кроме закона нужно еще и желание преторов, выполнявших судебно-полицейские функции, их выполнять. А с учетом того, что многие политики сами могли легко стать жертвой закона о предвыборной коррупции, то чаще всего подобные процессы проходили в рамках политических разборок разных сенатских групп, а системной работы против коррупции не велось. Поэтому ситуация с ней все усугублялась.

Продолжение следует...

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_621677
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть!