Creepy Reddit

“Нулевой год” – так он называл свой сороковой день рождения. Говорил, что это истинное начало жизни, и шутил о возрасте, заявляя, что ему только стукнуло пять на сорок пятый день рождения.

Когда я достиг совершеннолетия, дедушка инициировал “мужской разговор”. Усадил меня напротив, выдал первую “официальную” банку пива и начал говорить.

– После того, что случилось с твоим отцом в прошлом году, уверен, ты тоже задумался о “семейном проклятии”. Да, наши мужчины умирают в сороковой день рождения. Нет, нет никакой причины называть это “проклятием”. Это скорее неочевидное благословение.

Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить.

– Прозвучит безумно, но я все равно скажу. В тот день, когда тебе исполнится сорок, в дверь постучит человек. Ровно в полночь. Несмотря на поздний час, ты почувствуешь, что должен впустить его. Но не волнуйся: он не причинит тебе вреда. Он просто хочет поговорить. А когда скажет то, что хотел, он предложит тебе выбор.

– Какой выбор? Что он мне скажет? – Я просто не мог понять, как какие-то слова могли стать причиной стольких смертей.

– Не могу сказать. Тебе придется выяснить это самостоятельно. Все, что я могу сделать, это предупредить тебя и посоветовать жить на полную катушку столько, сколько сможешь.

Больше дедушка никогда не поднимал эту тему, и, хотя его слова глубоко запали мне в душу, я никогда по-настоящему не верил в них. Но все же последовал совету и старался наслаждаться каждым аспектом жизни, подстегиваемый верой, что не доживу до сорока, как и остальные члены семьи.

Что приводит нас к сегодняшнему дню. К моему сороковому дню рождения.

Ровно в полночь я проснулся от тихого стука в дверь. Три размеренных удара. Моя жена – человек с самым чутким сном на планете – даже не пошевелилась, а вот я, обычно спящий, как убитый, мгновенно открыл глаза в испуге.

Последние несколько дней я плохо спал ночами, предвкушая грядущий конец, но все же не сразу смог поверить, что это действительно происходит.

Одетый в одну пижаму, я спустился в холл и с душевным трепетом, посмотрел в глазок. По ту сторону двери стоял мужчина средних лет в костюме и с дружелюбной улыбкой на лице.

– Мистер Шепард, – поприветствовал он меня, пожимая руку, – Не возражаете, если я войду?

Я только и мог, что неопределенным жестом пригласить его в дом – сделать то, что давным давно решил не делать ни при каких обстоятельствах. Я был обязан впустить его.

Пройдя мимо, он прямиком направился в кухню, будто уже бывал в моем доме. В доме, который я унаследовал от своего отца.

Все еще не в силах произнести ни слова, я последовал за ним. Мы уселись напротив друг друга за стол, и я оказался под прицелом дружелюбного взгляда незнакомца, с лица которого не сходила улыбка.

Моя голова гудела от сонма вопросов, но я не мог заставить себя произнести ни единого. Вот так мы и сидели молча глядя друг на друга, будто на неловком извращенном свидании вслепую.

– Вы кажется удивлены моим появлением, – наконец сказал мужчина, несколько томительным минут спустя. – Я полагал, вы ожидаете моего визита?

Я кивнул головой, все еще неспособный говорить.

– Да ладно тебе, Марк. У тебя прекрасно функционирующий язык, по крайней мере твоя жена так думает, не стесняйся им пользоваться.

– Почему ты здесь? — спросил я в конце концов.

Улыбка сошла с лица гостя, сменившись выражением крайнего замешательства.

– “Почему ты здесь?” Ты с этого вопроса хочешь начать? Не спросишь, кто я такой или что сделал с твоим отцом?

Я не ответил, и он впился в меня взглядом, не шевеля ни единым мускулом.

– Как пожелаешь. Я здесь, чтобы поговорить, дать ответы на все вопросы, которые у тебя когда-либо возникали. Я расскажу тебе все, каким бы глупым или странным ни был вопрос. И отвечу чистую правду.

– Ты убил моего отца?

– Исключено, это полностью противоречит правилам. Я лишь дал ему выбор, как и всем мужчинам в этой семье. И как и все остальные, за исключением твоего замечательного дедушки, он предпочел уйти.

– Какой выбор?

– А, мистер Шепард, или Марк, ты же не возражаешь, если я буду звать тебя Марк?

Прежде чем я успел ответить, мужчина продолжил говорить.

– В этом и прелесть нашей маленькой встречи. Я отвечу тебе на этот вопрос, но не раньше, чем поверю, что ты готов.

Он откинулся на спинку стула, всем видом показывая, что ждет, когда я продолжу спрашивать. Хотя по самодовольной ухмылке было ясно, что он точно знал, о чем будет следующий вопрос.

– Кто ты?

– Да ладно, Марк, ты же сам знаешь ответ.

У меня конечно были теории, но какими бы глупыми они не казались, ничего не шло в сравнение с мыслью о семейном проклятии.

– Ты дьявол? – нервно выдавил я.

– Технически да, но давай не будем скатываться до оскорблений. Я предпочитаю Люцифер, – усмехнулся гость. А потом снова замолчал в ожидании вопроса, но я полностью потерялся в потоке мыслей, проносящихся в моей голове. – От тебя сейчас никакого толку, правда? Не то чтобы это имело значение, я и так точно знаю, что ты спросишь, тебе даже рта не нужно открывать. Итак, может начнем с чего-нибудь невинного?

Он пристально смотрел мне в глаза, будто копаясь в самых недрах разума в поисках вопросов, о существовании которых я и не подозревал.

– А, хочешь знать, думает ли бывшая девушка о тебе? Джулия, да?

Я машинально кивнул.

– Нет, не думает. Ты не был для нее таким уж особенным человеком, несмотря на пьедестал, на который ее возвел. Ты бы лучше побольше ценил свою жену, вы с ней пара куда лучше.

Моя жена. Черт, я и забыл, что она спала наверху. И она давно должна была заинтересоваться, какого черта я делаю с посторонним мужчиной посреди ночи. Она всегда так чутко спала.

– Может мы можем пойти куда-нибудь, моя жена спит и…

– Марк, не говори глупостей, – прервал меня гость. – Она нас не слышит.

– Но она очень чутко спит.

Он встал со стула и заорал во весь голос:

– О, Ханна! Я тут болтаю с Марком на кухне и как раз хочу поведать ему все секреты Вселенной! Спускайся, послушай тоже! – Он снова сел и преувеличенно прислушался, не донесется ли шорох из спален. Тишина. – Думаю, мы можем продолжить.

К этому времени, адреналин улегся у меня в крови, и я смог сконцентрироваться на выгодах от текущего положения. Можно было задать буквально любой вопрос, и он бы ответил. Но я все еще до конца не верил, что это реально.

– Незадолго до смерти отец сказал мне то, о чем я никому не рассказывал. Я тогда ничего не понял, но после его смерти не могу перестать думать об этом.

Гость промолчал ровно столько, чтобы я успел усомниться в нем.

– Будь лучше меня, Майк, – сказал он наконец голосом моего отца. Сердце бешено заколотилось от такого неуважения, но Люцифер только улыбнулся в ответ.

В тот момент все сомнения улетучились.

– Если ты реален, то существует и Бог, небеса и все такое?

Казалось, мой вопрос его искренне разочаровал.

– О, Марк, я сожалею.

– О чем?

– О том, что приходится отвечать на этот вопрос. Конечно он существует, он, небеса и все другие поистине великолепные творения святых сил. Но ты же не думал, что это он тебя создал?

– Он… не создал?..

– Нет, конечно нет. Человечество не более чем досадный побочный эффект от настоящих творений Бога. Ты правда считаешь, что нечто настолько ужасное могло быть создано всемогущим существом? Подумай об этом, Марк. Вы ведете войну со всеми, кто хоть немного от вас отличается. Вы копите бессмысленное в конечном итоге имущество, позволяя одним гнить в нищете, пока другие процветают, хуже того, гребут под себя куда больше того, что хотя бы отдаленно необходимо. Вы убиваете ради забавы, и, в конце концов уничтожите саму планету, свой собственный дом. И все только потому, что вы слишком эгоистичны, чтобы заботиться друг о друге. Не очень-то похоже на творение Бога, а?

Его слова ранили меня в самое сердце. Будто на душу набросили якорь и отправили на дно в пучину океана.

– Есть и хорошие люди, не все так уж плохо…

– Твоя правда, есть и хорошие люди. Но ни один из вас не стал достаточно великим. Ни один не в состоянии увидеть истинное положение вещей. – Люцифер начал расхаживать по кухне, читая мне лекцию о бренной природе человеческих существ. – По большому счету, ничего из того, что вы делаете не имеет значения. В итоге вы все превратитесь в пыль, плавающую в пустоте, которую так поэтично называете “космосом”.

Я чувствовал себя раздавленным. Думал о жене, о том, что однажды мы оба умрем и не останется ни следа тех чувств, багаж которых мы накопили за жизнь, когда наше мясо сгниет в земле. Наша работа, наш вклад в общество – все это лишь мишура, ширма, возведенная, чтобы отдалить неизбежный бесславный конец…

– Тогда…

– …что происходит, когда умираешь? – закончил он за меня вопрос.

– Да, мы попадаем в ад?

– Нет. Просто перестаете существовать. А маленькую частичку божественной силы, ту, которую вы называете “душой”, собирают мои работники. Нам нужны эти фрагменты для создания более… желанных существ. – Люцифер сделал паузу, переключив внимание на холодильник. – Тебе понадобится пара минут, чтобы переварить услышанное, есть что-нибудь поесть?

Он положил себе немного куриной запеканки, которую Ханна приготовила к праздничному ужину.

– А что тогда делаешь ты, раз Бог ушел, оставив тебя с нами?

Он прыснул с набитым курицей ртом, кусочки мяса разлетелись по кухне.

– Никто меня не оставлял, я решил остаться. Кто-то же должен убедиться, что вы., ребята, не взбунтуетесь. Вы постоянно тащите то, что вам не принадлежит, и это только вопрос времени, когда вы поймете, как пройти на другую сторону. На самом деле, это не так уж сложно, намного проще, чем кажется, и, хотя я от всего сердца хотел бы революции, не могу же я оставить ее в руках кого попало.

Он расправился с запеканкой за считанные минуты, чавкая мясом и постанывая от удовольствия.

– Твоя жена прекрасно готовит, Марк. Не забудь поблагодарить ее от меня.

– Чего ты от меня хочешь?

– Предложить выбор.

Прежде чем я успел спросить, стены вокруг нас начали растворяться, пол треснул под ногами, и каждый предмет мебели, не прикрепленный к стене, провалился сквозь землю. Я вскочил в панике и умоляюще посмотрел на Люцифера… но мы не упали. Просто парили.

Мир вокруг исчез за секунды, был стерт из существования, оставив нас в серой пустоте

– Г-где мы?

– Погоди минутку.

Вокруг нас выросли здания, высокие, современные архитектурные шедевры, окрашенные причудливым сочетанием серебристого и синего цветов. Они устремлялись далеко в небо, все одинаковые, будто близнецы.

– Это Утопия! – воскликнул Люцифер. Я обнаружил нас на крыше одного из зданий.

Не было ни облаков, ни тумана, я видел далеко-далеко, до самого горизонта. Видел бескрайний, бесконечный город.

– Правда Утопия?

– Нет конечно, это мой город. Я соорудил его около ста тысяч лет назад. То, что вы, детишки, называете “чистиищем”. Я предпочитаю “Междумирье”.

– Ты создал чистилище?

– Да. Место, где люди максимально близко могут подобраться к Небесам. Единственное место, существующее хотя бы в том же мире.

Я огляделся: улица на много километров казалась совсем пустой.

– Где все?

– В другом секторе. Я расширяю город по мере притока людей. Видишь ли, Марк, это то, что я предлагаю. Либо вечная жизнь в моем городе, либо перспектива быть забытым всем миром, стертым самим временем через пару десятилетий.

– Почему?

– Что значит “почему”? Бог быть может и отказался от человечества еще до того, как вы были созданы, но я-то вижу ваш потенциал. К сожалению, вера в него все еще мешает большинству принять мое предложение, но люди как ты уже достаточно разумны. Мне, видишь ли, нужно чтобы вы верили в великолепную загробную жизнь, описанную в религиозных книгах, но без особого фанатизма.

За его словами стоял злой умысел, я это чувствовал. Если он и правда предлагал вечную жизнь, какой была плата?

– О каком потенциале ты говоришь?

– Мы вернем то, что принадлежит нам, Марк. Бог точно не даст тебе этого. Но я дам, – улыбнулся Люцифер.

В следующую секунду я рухнул на стул в своей кухне. Без предупреждения мы вдруг вернулись домой.

– Вот он выбор, который я тебе предлагаю. Шанс жить в серебрянном городе, иметь цель. Всю вечность на кончиках пальцев! Но это означает, что сегодня ты умрешь и пойдешь со мной.

– А как же моя семья?

– Мне жаль, Марк, но они не готовы. Большинство насквозь отравлено воспитанием в религиозных семьях. Лишь немногие из вас подходят для этой работы.

Он посмотрел на настенные часы: время пролетело незаметно, уже наступило утро.

– Что ж, мое время истекло. У тебя в распоряжении сегодняшний день, чтобы принять решение. В полночь срок действия сделки истечет и ты вернешься к своему скоротечному сущесвованию.

Люцифер пошел к двери, но обернулся в последний раз, чтобы попрощаться.

– О, и с днем рождения, Марк. Насладись этим днем.

Он ушел.

Я чувствовал себя абсолютно измученным. Вот он ультиматум всей моей жизни.

В семь утра я достал походный холодильник наполненный пивом и уселся на крыльце.

Час и два пива спустя, я увидел дедушку, неспешно идущего к дому и машущего мне рукой. Посмотрев на мое лицо, он без слов сел рядом.

– Итак, как прошел разговор? Ведь вы с ним говорили?

Я просто кивнул, полностью раздавленный.

– Почему ты решил остаться?

Дедушка взглянул на холодильник с пивом, прежде чем ответить.

– Найдется такая же для меня?

Все еще ожидая объяснений, я протянул ему ледяную банку.

– Я познакомился с твоей бабушкой, когда нам было всего по восемнадцать. К тому времени мой отец и его отец уже покинули этот мир, так что можно с уверенностью сказать, что я знал о “семейном проклятии”. И, хотя мне намного, намного позже стало известно, что на самом деле произошло, пообещал себе, что буду жить на полную катушку, пока не придет мое время. Я думал, что однажды просто умру, как и остальные, так что ты можешь представить, каким облегчением для меня стала возможность остаться.

Он сделал большой глоток пива, разом прикончив банку.

– Но зачем оставаться, если после смерти ничего нет? Если от нас ничего не останется? Если, что бы мы ни делали, это все не имеет значения, то какой смысл?..

– Кто сказал, что не имеет? Только потому, что наше время ограничено, действительно ли все это неважно? Да и если бы мне вечно пришлось существовать там без твоей бабушки, я предпочел бы не существовать вовсе. Когда мы поженились, я обещал всегда быть рядом. И именно это я и намереваюсь сделать.

Я с восхищением смотрел на дедушку на закате его жизни: восьмидесяти трех лет от роду, но при этом совершенно беззаботного, отвечающего за свою собственную судьбу.

– А все остальное? О Боге, о человечестве, о том, что находится где-то посередине?

На мгновение дедушка посмотрел на меня, обдумывая следующие слова.

– Ты сам ставишь цель, не забывай об этом.

Мы так и говорили, пока Ханна не проснулась. Она приготовила мой любимый завтрак и пригласила нас к столу. Она была так искренне рада… и я позавидовал ее счастливому неведению.

Я улыбнулся за тем завтраком первый раз, после встречи с Люцифером.

Он дал мне время до полуночи, чтобы выбрать, остаться ли здесь и позволить истории смыть меня с лица земли, или пойти с ним и вечно жить в Междумирье, чтобы служить в войне против самого Бога.

Я постараюсь насладиться этим днем, ведь он может стать последним.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

-Мне пожалуйста стейк и салат.-Неуверенно проговорив молодая девушка снова покраснела.

-Будет через 15 минут-Ответила официантка и пошла за их заказом.

-Вот это по нашему!- С восторгом сказал демон.

-Извините мы Вам не представились, меня зовут Фенрир а это мой коллега и напарник Максим.

-Очень приятно, меня зовут Дея- С легкой улыбкой ответила женщина.

-Ух ты какое красивое имя!-С восхищением воскликнул демон. Дея снова покраснела.

-Ладно, ладно любезностями будете потом обмениваться! Давайте к делу!-Как всегда вспыхнул Максим.

-Х-х-орошо.-Со страхом в глазах пробормотала девушка.Как раз принесли коньяк и закуску.Максим и Фенрир сделали пару глатков. Дея неуверенно повторила за ними, и немного расслабившись начала свой рассказ.

-Все началось с того, что я купила квартиру в центре города, за очень маленькую цену…

-Так, так начало уже многообещающее, хихикнул Макс.

-Так вот, по началу все было хорошо, я радовалась что наконец-то съехала с общежития, но потом...-Дея вздрогнула и сделала еще один глаток коньяка из стакана.

-Потом я начала замечать странные особености.

-А вот это интерестно, можно чуть поподробнее.-Сказав это Фенрир выпустил колечко дыма.

-Вещи стали пропадать сами по себе, а недавно я увидела это…-Женщина вытащила снимок и показала мужчине и демону. На фотографии было запечатлено существо похожее на младенца, только мёртвого. Пуповина его была развязана. Одет он был в разорванную футболку, а язык был очень длинный и лежал на боку как у пса.

-Опа, а мне вот интересно как у Вас милочка поселился игоша?-С насмешкой сказал Макс.

-Максим это не смешно, игоша это очень опасная тварь!-С беспокойством в голосе проговорил Фенрир.-Вот что я Вам советую, Дея. Поживите у нас в автобусе пока мы будем изгонять данное чудовище из вашей квартиры.

-Сколько это займёт?-Спросила женщина и попросила у Макса попиросу.Тот не отказал. -Минимум два дня.-Ответил демон.

-Ехх, ладно, поживу у Вас в автобусе…

-С жильём разобрались, теперь скажите чем Вы будете платить? Сразу скажу всё принимаем, и валютой и натурой!-В каторый раз съязвил Макс.

-У меня есть только 50,000 рублей.

-Ехххх, ладно поможем мы Вам, Фенрир бегом заводить машину, у нас появилась работа!

Чертовски страшно видеть такое в колыбели.

Каждый дом – отдельная история апокалипсиса. Развалины города, открытые только для меня. Виски в бачке унитаза. Фентанил под кроватью. Просроченные счета. И над разрухой трудятся не только те, кого мы выселяем. Эти места пустуют так долго, что в них часто обосновываются бродяги. Обычно они безобидны. Но не всегда. Некоторые по-настоящему опасны. Жилистые мужчины и женщины с суровыми глазами и отсутствующими зубами, выскакивающие из заплесневелых старых одеял и палаток, дико размахивая канцелярскими ножами. На моих руках можно играть в крестики-нолики, на сетке шрамов после таких стычек.

Даже в домах оставленных бродягами все еще небезопасно. Пары из самодельных лабораторий норовят сгноить легкие, иглы, измазанные ВИЧ-положительной кровью и спрятанные между диванных подушек, готовы впиться в любопытные пальцы. А те, кто готовит наркотики, вообще абсолютные параноики. Они буквально набивают свои норы ловушками. Творят из того, что находится под рукой. Осколки стекла на подпружиненых ручках метел. Гнилые половицы поверх припрятанных коробок с лезвиями. Вымазанные дерьмом ножи под фальш-подоконниками…

Иногда я нахожу ловушки, которые уже сработали. Например бейсбольную биту, подвешенную над порогом задней двери. Волосы и кожа запутались меж изогнутых гвоздей, орошая кровью пол. Кровавый след вел к ближайшему лесу, и никаких признаков бедолаги, который эту ловушку устроил. Скорее всего, он сам и попался. Наркоманы проводят дни без сна, а потом, очухавшись, ползут к своим схронам, даже не вспоминая, что успели натворить.

Однажды я нашел парня, лежащего всего в нескольких метрах от своей же ловушки. Он хранил деньги в старом жестяном ланчбоксе в задней части шкафа и сделал так, чтобы любой, кто попытался бы достать их, получил настоящий сюрприз. Лезвие вошло в его локоть и вышло чуть ниже большого пальца. Ему было не спастись. Парень умер, истекая кровью, на холодном линолеуме в доме своей покойной бабушки. Ужасная смерть. А его ланчбокс? Он валялся на полу. Пустой. Полиция полагала, что парень был не один, когда все произошло. Его спутник испугался и решил забрать деньги, оставив несчастного умирать. Прошел целый месяц, прежде чем я его обнаружил, и за это время никто не объявил его пропавшим. Можно было подумать, что на лице парня застыла злоба, но нет. Он просто выглядел чертовски напуганным. Девятнадцати лет, он медленно умирал, корчась от ломки. Свернувшись калачиком, как младенец, одной рукой сжимая свое распоротое запястье. Океан нельзя зажать в кулаке. Он просочится сквозь пальцы. Этот парень знал, что его ждет. Я видел это в его глазах. Ужас. Безумный ужас.

Мет – это чертовски сильный наркотик. Эти бедолаги поджаривают себе мозги, уходя в никуда. Я даже не могу представить, что, по их мнению, они там видят. Кто или что приходит к ним в темноте. Однажды я нашел трейлер, набитый почти сотней ловушек. Не особо сложные, но многочисленные, они были жестокими и отчаянными. Они окружали одинокий дом на колесах посреди ничего, как армия вторжения, состоящая из ножей, медвежьих капканов, украденного оружия и даже нескольких наспех изготовленных самодельных взрывных устройств. Мне и саперной группе потребовалась неделя, чтобы добраться до передней двери, и к тому времени, как мы её открыли, мы были вполне уверены в одном – это место было так защищено не от воров. Тот, кто устанавливал ловушки, боялся выпустить что-то наружу. Вероятно, это был лишь плод паранойи, подпитываемой наркотиками, но идея, что что-то ждало нас внутри, все равно проникла под кожу. Во время операции офицеры то и дело кричали, что кто-то двигается в прицепе, и вся эта атмосфера накалялась добела. Вооруженные мужчины и женщины лежали на животах, наставив оружие на переднюю дверь, руки тряслись. Мы, наверное, постоянно задавали себе один и тот же вопрос: что там, внутри, напугало хозяина так, что он напичкал каждый сантиметр ловушками?

Когда мы наконец вошли, первое, что обнаружилось внутри – нарколаборатория, что довольно типично. Менее типичным было то, что мы обнаружили там труп, разорванный на куски. Он уже почти превратился в прах, много дней проведя на жаре, но останки человека были разбросаны по всему дому. Стенам. Полу. Потолку. Не могу утверждать, что умер он своей смертью, а над телом постарались падальщики. Возможно, если только койоты научились вскрывать замки. То, что осталось от головы и туловища, выглядело так, будто умирал он медленно и мучительно. Отсутствующие пальцы. Вырванные зубы. Один глаз вырван. Пытки – вот о чем я сразу подумал. Но еще более странным, чем все это, было то, что обнаружилось на кухонном столе рядом с разбитыми мензурками и грязным химическим оборудованием. Кукла. Не детская. Фарфоровая коллекционная кукла, пережившая лучшие дни. Напугала меня до усрачки, учитывая обстоятельства. Я не мог избавиться от ощущения, что тот, кто установил ловушки, сделал это из-за нее. Напрашивался вопрос: кем был тот бедный парень, застрявший в трейлере? И что же с ним случилось?

Копы сразу списали дело со счетов. Мет – это чертовски сильный наркотик. Мы все это знали. Но я не был так уверен. Я видел много странных вещей. Кто знает, что посетило этого бедолагу там, в глуши, вдали от цивилизации. Большая часть жизни проходит там, на просторах полей, в лесах или среди холмов, скрытая от любопытных глаз. При моей работе, понимаешь такие вещи. Огромное количество нерассказанных историй. Несбывшиеся мечты, великие триумфы. Заброшенные холсты. Изрядно потрепанные гитары. Радостные моменты, приходящие и ускользающие. Или не приходящие вовсе. Большинство историй идут по типичному сценарию. Большинство. Но некоторые, как с этой куклой, поднимают глубокие вопросы. Другие на самом деле и не истории вовсе, скорее кошмары, поджидающие следующую жертву.

Этот мир полон спрятанных иголок, ждущих любопытных пальцев.

***

Бывают редкие случаи, когда я советую банку не продавать недвижимость. Такие места становятся частью своего рода запретных зон, которые правительство создает по всей стране. Я вижу только фрагменты этого механизма в действии. Мне не платят столько, чтобы копать глубже. Но есть специальные люди, управляющие худшими из худших случаев. Я не говорю о призраках. Ни один из описанных случаев не стал преградой для продажи. Звучит хреново, я знаю. Вытрите кровь. Отскребите мозги. Выньте дробинки из штукатурки. Если следующей семье, которая переедет сюда, придется уживаться с призраками нескольких наркоманов или недовольных бывших владельцев, что ж, пусть будет так. Нет, чтобы место было объявлено непригодным, оно должно быть не подлежащим восстановлению и опасным для жизни. Я говорю о заводах с бездонными дырами, из которых поднимается столько радиации, что правительству приходится строить поверх хранилища ядерных отходов просто для убедительного прикрытия.

Хотя это довольно экстремальный пример. Большую часть времени мы просто объявляем недвижимость непригодной, ссылаясь на пары радона или мета, и обрекаем на запустение. Как тот дом. Точнее ферму, где семья из пятерых человек жила почти шестьдесят лет. К моменту моего прихода дети выросли, а родители уже давно умерли. Дети пытались сохранить семейный дом, пытались вносить платежи... Но у них были свои долги, и в конечном итоге банк получил свое. На первый взгляд дом выглядел не так уж плохо. Немного запущенный, конечно, но у меня невысокие стандарты. Чертовски низкие, вообще-то. Окна были целы. Граффити не видно. Крыша не разобрана. Даже спутниковая тарелка все еще на месте. Глотая теплую воду, всю дорогу проболтавшуюся под пассажирским сидением, я видел из окна машины дом, относительно нетронутый ничем, кроме природы и времени.

И это заставляло задуматься. Жаль, что я сразу не послушал шестое чувство, которое кричало, что это странно: брошенный дом оставался целым так долго. Я взял ключи, которые дал мне шериф, и пошел внутрь, надеясь на легкую работу. Три часа спустя я вывалился из кухонного окна, которое сам же и разбил, с рубашкой и кожей на спине порезанными на ремни. Еле доплелся до машины, надеясь, что сердце, бешено колотящееся в груди, не разорвется, и обернулся на пустую раму, ставшую моим путем к спасению. На одинокую фигуру, едва видимую из-за яркого солнца, но всё же слишком реальную, чтобы быть всего лишь призраком. Мои раны были свидетельством этого.

Когда врач подлатал меня, я присел в приемной и попытался дозвониться бывшим владельцам. Братьям или сестрам. Пробовал номера один за другим. Нужно было понять, что напало на меня и знал ли кто-нибудь об этом. Если это так, кто-то заплатит за всё. Первым ответил старший сын. Я не стал вываливать на него все и сразу. Задавал наводящие вопросы, не спеша, пока не дошел до подвала. Парень рассмеялся, когда я заговорил об этом. Сказал, что он ненавидел спускаться туда, когда был ребенком, потому что слышал странные звуки, будто стоны. Все они думали, что в темном подвале живет призрак, и чтобы они не лезли куда не следует и не навредили себе, их отец приукрасил этого призрака. Дал ему имя. Мэриан.

Мэриан жила в подвале, прячась среди ящиков с фотографиями и одеждой. Она скрывалась за наполовину разобранной газонокосилкой, мелькала где-то на грани видимости. У Мэриан были длинные ногти и поношенное платье из старого мешка. У неё были черные губы, острый нос и бородавка размером с большой палец. “Мэриан ест детей,” – воодушевленно рассказывал детям отец: “И если бы Мэриан узнала, что над ней живут трое детишек, она бы выбралась из подвала, поползла бы вверх по лестнице, подтягиваясь на длинных, волочащихся по полу руках, проскользнула бы в их спальни, скрываясь в тенях и пооткусывала бы кусочки от торчащих из под одеял сочных пяточек!”

– А что насчет морозильника? Вы его когда-нибудь использовали?

– О боже, нет. Даже сейчас этот подвал меня пугает, а тот морозильник был местом, где жила Мэриан, или по крайней мере мы так думали в детстве, поэтому мы держались подальше от него. Он всегда стоял там, у дальней стены, старый и забытый. Мне кажется, папа раньше охотился, когда мы были маленькими, и хранил в нем мясо, но к моим пяти годам он это забросил.

Он показался мне искренним, поэтому я не рассказал о том, что я нашел в доме в конце осмотра.

Он так и не узнал, что за морозильником скрывается ложная стена, а за этой стеной – второй подвал. Самодельный. Бог знает, как отцу удалось сделать это так, чтобы никто ничего не заметил, но он выкопал и обустроил звукоизолированное помещение. Вырыл комнату примерно размером с типовую тюремную камеру. Мебели было не густо. Единственный матрас прислоненный к одной из стен. Железные кандалы вкрученные прямо в фундамент.

И стоматологическое кресло с модифицированными ремнями.

А еще пятно. Расплывчатое пятно Роршаха коричневых, почти зеленых оттенков, растекшееся в углу. С текстурой. Я знал, что это. Видел такое раньше. Останки, навсегда впечатавшиеся в пол, даже после того, как профессионалы отскоблили тело от поверхности. Сначала я подумал, что кто-то переместил источник пятна. Даже увидел следы ног. Но что-то с ними было не так. Что-то вызывало у меня тошноту. Тот, кто оставил их не наступил в пятно и не разнес его по полу. Сами следы были этим самым пятном. Кто-то или что-то, покрытое разложившимся дерьмом бродило здесь внизу.

До этого момента осмотр был обыденным и скучным, но не каждый день натыкаешься на скрытую темницу. Передо мной внезапно предстала страшная семейная тайна, и события не сходились. Кто-то переместил тело и вымазался в гнили, а потом ходил, оставляя следы? Почему черт возьми он делал это босиком? И почему он не убрал за собой? И как ему удалось быть такими неуклюжим и аккуратным одновременно? Не было даже следов волочения...

Я еще раз вгляделся в следы, и что-то внутри меня сжалось. Маленькие стопы. Женские. Мы все знаем эту историю. Не заставляйте меня повторять её. Подвал в глуши. Ремни и кандалы. Семьянин, которого никто не подозревает. Хорошо же он охотился. Больной ублюдок. Так кто же умер в этом подвале? И кто оставил эти следы?

Они были не только на полу. Трясущейся рукой я посветил на стену, найдя еще несколько поднимающихся вертикально вверх, прямо к потолку. И внезапно по спине побежали мурашки, и мощное ощущение сверхъестественного окатило меня, как ледяная вода. Где-то наверху дул ветер, и стонали деревья. Звуки из другого мира. Я видел это так четко: вот моя машина, стоит в тени, ожидая меня… Так близко и так бесконечно далеко, будто в другом мире. Мне отчаянно хотелось вернуться в него, оставив эту грязную нору позади. Все, что мне нужно было сделать, это выбраться из подвала и направиться к машине. Только я не был уверен, что вообще хочу шевелиться. Казалось, от неверного движение треснет хрупкая идея в моей голове, что преследующее меня беспокойство – воображаемое. Продукт избыточной фантазии, ничего более. И все же у меня было такое чувство, что если я попытаюсь убежать, кошмар выплеснется в реальный мир и бросится в погоню. Я даже попробовал убедить себя, что я не знаю, что произошло в той комнате. Не могу быть уверен. Может они так играли с женой...

А потом я посмотрел на кресло. Снова. На треснутую и облезшую кожу древних ремней.

На которых четко отпечатались следы зубов.

Я глубоко вдохнул и взял себя в руки. Пока я не увижу что-то живое там внизу, мне нужно верить, что я действительно один в этом подвале, поэтому я повернулся и пошел вперед. Смотря строго перед собой. Разумом отрицая мириады тихих стонов и скрипов, которые, казалось, следовали за мной, переходя от тени к тени. Я не мог удержаться от того, чтобы не заполнить пробелы в истории этого подвала, даже когда говорил себе остановиться.

Может быть, она умерла первой. Может быть, он. Может быть, он устал и оставил ее умирать с голоду, или, может быть, его почти поймали и он решил завязать. Может быть, она украла что-то острое и убила себя. Но она умерла, это точно, и она оставалась мертвой долгое время. По крайней мере пару месяцев для такого разжижения тканей. Она растеклась по полу. Кожа. Мышцы. Кровь, как шапка из плесени на забытом кофе. Я буквально видел это. Таймлапс разложения. Буйство красок. Только каким-то образом естественный цикл нарушился. Она не ушла полностью. И никто не пришел, чтобы забрать ее. Это были ее следы на полу, стенах и потолке, ведь так?

Она легла.

Она умерла.

А потом, каким-то образом, она встала.

К моменту, когда я поднялся на верхнюю ступеньку подвальной лестницы, я так сильно перепугался, что весь промок от пота. До сих пор единственными вещами, которые я видел на своем пути, были просто старые коробки, ящики и древний хлам, триммеры и газонокосилки, покрытые паутиной, с выцветшими логотипами. Но это не значит, что я был один. С этим местом было что-то не так. Я чувствовал это. Пульсирующий жар. Осязаемая аура ненависти, даже в отсутствие чего-либо кажущегося реальным. Было настолько жутко, что, когда я открыл дверь, на меня нахлынуло чисто детское облегчение, которые каждый из нас испытывал,ныряя под одеяло, после похода в туалет ночью. Чувство безопасности, защищенности от преследовавшего по пятам монстра.

Я засмеялся.

И тут что-то холодное и твердое схватило мою лодыжку. Рука протянулась между щелями ступеней, как будто прямо из мира фантазии в реальный. Я глядел вниз, с сердцем, грохочущим в ушах, и начал постепенно понимать, что вижу. Первой была рука. Скрюченная. Черная. Как плохо нарисованная тень, видимая только потому, что на нее попал свет, проникающий через открытую дверь. А затем под ней, в тени, лицо, похожее на череп, обтянутый мусорным пакетом, пластик лежит так плотно, что можно различить контур пустых глаз и раскрытого в поиске воздуха рта. Я ожидал чего-то более влажного, чего-то прямиком из плохого фильма ужасов. На самом деле, что бы ни находилось в этом подвале, оно претерпело странную трансформацию. Я видел чудище только частями, поэтому я не могу сказать наверняка, каким оно было. Но оно, черт возьми, не выглядело как призрак или труп или что-то еще, что я когда-либо видел или думал, что видел в жизни или фильмах.

Оно выглядело как монстр, настоящий монстр, и я отреагировал, как ребенок, увидевший страшилище. Я издал какой-то странный, наполовину заглушенный стон страха и с такой быстротой вырвал ногу из хватки, что даже сам удивился. Но что бы ни пряталось под этими ступенями, оно тоже было быстрым. Прежде чем я успел сделать спасительный шаг, оно вышло из своего укрытия, поднялось по лестнице и свалило меня на пол. Последнее, что я увидел перед тем, как впечатался подбородком в кухонный пол, – это то, что Мэриан действительно носила платье из мешковины. Тогда эта странная деталь прошла незамеченной. Но, оглядываясь назад, тот факт, что сын позже рассказывал об этом конкретном предмете одежды, убедил меня, что тайный подвал – дело рук его отца. Он не достался семье вместе с домом. И вдобавок ко всему, отец, должно быть, был настоящим куском дерьма, раз вставил такие отвратительные подробности в историю, которую рассказал своим детям. Вероятно, он сделал это, чтобы если его пленнице удалось убежать и дети увидели это, они бы выдали ее криком.

Конечно, тогда я этого не знал. У меня были только смутные представления о том, что напало на меня. Что-то горящее ненавистью, без сомнения. Что-то, что умерло в той ужасной комнате и вернулось к жизни. Боже, она была так чертовски зла. Она навалилась мне на спину и завыла, как банши, сбитая товарняком. Я обоссался от этого звука, от ощущения беспомощности. От понимания, что это ночной кошмар, от которого я не могу проснуться.

Она впилась мне в спину пальцами, которых я не мог видеть, но чувствовал, как раскаленную добела боль от иглы для татуировки. Это продолжалось всего несколько секунд. Агония была достаточной, чтобы я начал судорожно биться и сбросил ее. Мне нужен был лишь этот шанс, крошечный момент свободы. Я поднялся на ноги и выпрыгнул головой вперед из ближайшего окна. Мне было глубоко наплевать на порезы. Если бы вы почувствовали то, что я почувствовал, они бы тоже вас не волновали. На моей спине остались не просто царапины. Врачи сравнили мои раны с ранами, оставленными медузой, из-за которых мышцы под ними увядают после того, как миллион игл превратили плоть в пористую губку. Мне пришлось сделать пересадку кожи. Мне пришлось избавиться от машины, потому что невозможно было отскрести то, что осталось от моей спины, с кожаных сидений. Даже сейчас моя спина выглядит так, словно по ней проехала газонокосилка. До сих пор болит, когда я надеваю футболку каждое утро.

Забавно, но это не самые страшные мои раны. Просто самые большие. Самые заметные. По крайней мере, из-за шрамов было легко убедить банк не продавать дом. Обычно на это требуется немало усилий, но они лишь взглянули на медицинские отчеты и согласились передать землю тому странному правительственному ведомству, которое занимается подобными вещами. Дом оставили гнить. Никакой документ, ни договор, ни ипотечный платеж не отнимут его у Мэриан. Мы можем только изолировать дом. Землю огородили забором, и на каждом окне налепили так много знаков о токсичном газе, что остается только надеяться, что больше никто не будет настолько глуп, чтобы сунуться туда.

Оглядываясь назад скажу: мне стоило прислушаться к инстинктам.

Бродяги не игнорируют дома без уважительной причины.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

И о единственном желании, которое исполнится у каждого, кто пройдет через лабиринт ночью.

Последний слух – причина бесконечной ярмарки, которая царит в нашем городе в это время года. Люди едут со всех концов света.

Знаменитости. Саудовские шейхи.

Официально одетые типы в длинных черных машинах.

Пьяные подростки из ближайших округов, пытающиеся выиграть пари или впечатлить девчонку.

Мы, местные жители, просто расставляем наши складные стулья перед лабиринтом, наслаждаемся запахом кукурузной шелухи и дыма, и слушаем, как шепчут на ветру увядающие листья Ведьминого леса.

Наша малышня ловит яблоки в кадушке или вырезает тыквы, пока мы наблюдаем за парадом приезжих чудаков. Иногда они приходят испуганные, словно за ними кто-то гонится, и они готовы на что угодно, чтобы от этого сбежать. Другие пропитаны тьмой, будто жаждут мести. Некоторые беззаботно идут в кукурузу, бросая вызов судьбе.

Но это не имеет значения. Все они заканчивают в одном и том же месте.

Большинство из тех, кто входит, больше не выходит.

Даже если они и возвращаются, желание исполняется не совсем так, как они хотели.

Я помню одного мужика, приехавшего аж из Калифорнии. Он прошел через лабиринт, только ради того, чтобы вырвать свою маленькую дочь из лап лейкемии. Когда он вернулся домой, все так и получилось. Лейкемия вырвалась из ребенка, ошметками разлетевшись по ковру их дома на берегу океана. Ходят слухи, что после этого он спрыгнул со скалы.

Еще была местная девушка, загадавшая глупое желание об идеальном парне, который любил бы её вечно. И это сбылось, вот только он оказался фарфоровой куклой в человеческий рост. Она говорила, что красивая кукла двигалась, когда её никто не видел, и делала ужасные вещи. Девчонка днями не спускала с неё глаз. Последний раз я видел того жуткого болванчика, когда она умоляла всех мужчин в городе сжечь куклу.

Может быть, меня уже догоняет маразм, но клянусь, что слышал, как кукла кричала в огне.

Я никогда не считал себя одним из тех идиотов, которые рискнули бы отправиться в кукурузный лабиринт.

Вот только у меня не осталось другого выбора.

Диагноз - "ранняя деменция". Мне повезло, что в нашем городке есть прямолинейный док, который объяснил без обиняков: "К концу ты даже себя не узнаешь".

Виски, которое обожгло мне горло, по приезду домой, на вкус было как пепел. Горький как моё будущее. Я надрывался всю свою жизнь, и ради чего?! Чтобы у меня отняли мои золотые годы? Я пил, пока губы не онемели, пока плохие идеи не начали казаться разумными. Полная луна стояла высоко над полями в ту ночь.

Медленное погружение в ад или прогулка по бесконечному лабиринту, какая разница?

По крайней мере, так я тогда думал.

Я был на полпути к ферме Броков, прежде чем осознал, что сижу за рулем.

Настолько накидался, представляешь.

Снова и снова тихий голосок в глубине моей головы – совесть, или как бы ты её не назвал – говорил мне свернуть с дороги, отоспаться и подумать на трезвую голову.

Снова и снова я игнорировал его.

Только когда я встал перед стеной кукурузы‘ у меня появились другие мысли.

Только тогда возникли сомнения.

Я даже не знал, какое загадаю желание, если пройду лабиринт.

Вот так я и стоял, пятидесятишестилетний мужик, уверовавший в исполнение желаний – хотя в этой атмосфере было легко поверить. В лунном свете кукуруза казалась еще выше и плотнее.

Когда я приблизился, лабиринт, казалось, задрожал от возбуждения, как голодная собака, жаждущая вцепиться в старую кость. Я глубоко вздохнул. Воздух пах мокрой землей и гнилыми листьями.

Этот докучливый голосок снова заверещал, твердя мне, что это последний шанс остаться в здравомыслящем и честном мире живых людей. Виски приказывал ему заткнуться, и, ну...

Виски победил.

***

Мама всегда говорила мне не ввязывался в то, из чего я не смог бы выбраться, но к тому времени, как я вспомнил её слова, лабиринт закрылся за мной.

Вот тогда-то и наступила реальность. Я не запаниковал, не пытался прорваться наружу сквозь стебли.

Я знал, что случается с теми, кто пытается это сделать.

Знал, как стебли обвивались вокруг них, душили, ломали сильных мужиков, как веточки. Как тянули их в сырую черную землю.

Я знал, потому что, ну, было бы ложью сказать, что все местные избегали кукурузного лабиринта Брока. Несколько безрассудных душ отправились туда, и еще меньше вернулось.

Они молчали о том, что видели. И о том, чего пожелали.

Мы так и не поняли, были ли таковы условия их побега, или то, что они пережили, оказалось слишком ужасным, чтобы говорить об этом.

Тем не менее, слухи просачивались в течение многих лет.

Предостережения о том, чего стоит избегать. Советы о том, как поступать.

В тени этих высоких стеблей, я пожалел, что пропускал сплетни мимо ушей.

По крайней мере, я помнил что нельзя паниковать и трогать растения, а холодный воздух быстро меня отрезвил. Ноги хлюпали по черной болотистой земле. Как только смог, я повернул направо – к сердцу лабиринта.

По слухам, нужно пройти через самую тёмную часть лабиринта, прежде чем сможешь выбраться с другой стороны. Если же долго ходить у края, расстояния заморочат тебе голову, и придется блуждать там вечно.

О чем ещё говорили легенды?

Было что-то о Даме под Вуалью и Разрисованном Человеке, и…

Стоило только подумать, как я его услышал.

Свистуна.

Черт, может быть, сама мысль и придала этой хреновине сил.

Я наступил на стебель кукурузы, и сухому мерзкому треску под ногой подпел тихий непринужденный свист где-то за моей спиной.

Он было далеко, но приближался с каждой минутой.

Я ускорил шаг. Свистун засвистел быстрее.

Какого чёрта, как же людям удавалось от него уйти? Ох, надо вспомнить. Я вернулся мыслями в детство, когда мы стайкой собирались на крыльце у Эбби ДеМилль. Она столкнулась со Свистуном, когда попытала счастья в лабиринте, еще в 85-м:

– Если услышите свист в кукурузном лабиринте, – она сказала нам, – сверните и пусть он пройдёт мимо. Не смотрите, не говорите. Просто подождите. И помните: “свистун замолк – беги со всех ног”.

Я замедлил шаг.

Свистун тоже сбавил скорость, но все равно догонял. Я увидел впереди поворот. Завернул за кукурузную стену, застыл как вкопанный и прислушался.

Озадаченный свист. Прозвучало так, оно было раздражено тем, что пропустило меня. Я начал слышать ещё что-то: низкое скрежетание, как будто когти или ржавый металл волочили по земле.

Эбби говорила не смотреть... но я ничего не смог с собой поделать.

Поднимаясь в звёздном небе над стеблями кукурузы, проплыла огромная коса. Свистун продолжил путь. Лезвие было покрыто тёмными пятнами и кусками мяса... я сразу раздумал заглядывать за угол. Я больше не хотел ничего видеть.

Кажется, я даже не дышал, пока он не ушёл... а потом продолжил путь.

В лабиринте время течет по-другому. Иногда люди, которые заходят между закатом и рассветом, выходят всего через несколько минут, исхудавшие и поседевшие, словно постаревшие на двадцать лет. А иногда получается как у Клейтона Халстеда, который вошёл в лабиринт в 1951 году и вышел в 2006. Он не постарел ни на день.

Прежде чем проглотить пулю в канун Рождества, Клейтон рассказал, что внутри лабиринта есть комнаты. Квадратные участки вырублены в кукурузе. Правда не захотел обсуждать, что может попасться внутри них. Только раз, крепко напившись в баре у Эла, Клейтон сделал единственное загадочное замечание:

– Знаете что, ребята? – он смачно рыгнул и заглянул в бутылку. – Иногда, когда я сижу на этом барном стуле с вами, сидушка становится жесткой, как сено, а пиво пахнет соломой. И у меня возникает самое ужасное чувство, что на самом деле я не здесь, а снова там, окруженный бесконечными стенами кукурузы. Это заставляет меня бояться, что вы все просто... исчезнете... и луна окажется высоко надо мной, и я пойму… – на этом моменте он всегда качал головой и заказывал ещё чего покрепче. И пил до тех пор, пока не сваливался со стула.

Я вспомнил Клейтона, потому что увидел одну из этих комнат справа от себя, чуть дальше по тропинке, где я прятался от Свистуна.

Она совсем не была похожа на то, что он описывал.

Вместо стогов сена, передо мной громоздилась на мокрой траве старомодная мебель: стол из полированного темного дерева, стулья с высокими спинками и тонкий фарфор, поблескивающий в лунном свете. Над серебряным чайником курился пар, как будто кто-то собирался устроить чаепитие…

Я убрался оттуда к чертовой матери и вернулся на дорожку. Или, по крайней мере, так мне показалось.

Это еще одна особенность лабиринта. Дорожки... меняются.

В комнату я пошел по прямой, но когда вернулся, обнаружил три тропы, все ведущие не туда, куда я хотел пойти. Если пути менялись, решил я, то не имеет смысла пытаться вспомнить, по какому я шел. Я выбрал один наугад и продолжил путь.

Ничего не было слышно, кроме шума кукурузы на ветру. Не было запахов, кроме гниющих стеблей. И ничего не было видно, кроме двух сплошных зеленых стен.

Это была еще одна фраза, которую любила повторять Эбби ДеМилль, когда дети, собирались у нее на крыльце: “Зелень доберется до тебя”. Теперь я понял, что она имела в виду.

Я почувствовал что-то под подошвой ботинка, что-то твёрдое и острое.

Кости.

Рёбра, сломанные бедра, целые позвоночники. Их было так много, что я не понимал, животным какого рода они принадлежали. В глубине души я знал, но...

Где были их головы?

Чёрные крылья захлопали вокруг моей головы.

Твёрдый клюв ударил меня по щеке, затем по лбу…

…тёплая кровь залила лицо. Оно пришло за моими глазами.

Я отмахнулся от массы черных перьев, и когда оно пошло на новый заход, понял, на что смотрю: на стервятника, а может, и на двух. Мне никогда не доводилось видеть этих отвратительных тварей так близко. Падальщиков, пожирателей трупов, с головами, похожими на полоски сырого мяса, и черными глазами-бусинками.

Я даже не знал, что они могут быть такими большими... и никогда не слышал, чтобы они нападали на живых...

Если только они не решили, что я уже мертв.

Нужно было двигаться дальше. Я размахивал курткой, как хлыстом, отбиваясь от ужасных клювов. Они набрасывались снова и снова, всегда целясь в глаза, пока я не оставил позади покрытую костями полосу грязи. Клекот стих, и я остался один со своим кровоточащим лицом и бьющимся сердцем.

Никто никогда ничего не говорил о стервятниках.

Или о костях.

Я подумал о людях, таких как Клейтон, которые вышли из лабиринта спустя многие годы. Сколько испытаний, подобных этому, он пережил... и сколько мне предстояло?

Когда жидкая храбрость завела меня в кукурузу, я думал, что тут и умру.

С моим диагнозом это меня ни капельки не напугало.

Другое дело остаться навеки блуждать в лабиринте…

Может быть, эти кости остались от тех, кому повезло умереть?

Я продолжил идти, всегда поворачивая к сердцу лабиринта...

Хотя, скажу честно, я больше не имел ни малейшего представления о том, где оно может быть.

Солнце уже должно было взойти... но это не произошло.

Без него не было способа определить, сколько времени я провёл внутри лабиринта.

Никакого способа, кроме моего собственного голода и жажды.

Если бы я не был так сосредоточен на жалости к себе, то заметил бы как кукуруза расступилась. К тому времени, как я осознал, что вошёл в одну из комнат, было уже поздно: за моей спиной выросла стена.

Остался один выход – пересечь комнату.

Бояться нечего, сказал я себе. Просто немного слишком идеальной травы, тыквы, несколько тюков сена…

И чучело с раскрашенным лицом.

Ретт Карлсон говорил о Разрисованном Человеке, пугале сошедшем со страниц книг о Волшебнике страны Оз, с лицом, словно нарисованным разъяренным ребёнком.

Когда Ретт вышел с другой стороны лабиринта, исполнилось его желание выиграть в лотерею. У него было всего несколько лет, чтобы наслаждаться выигрышем, прежде чем Марла – жена Ретта – убила его, чтобы получить деньги по страховке. У Ретта был один-единственный совет по поводу Нарисованного человека: “Что бы он ни делал – игнорируй”.

Но я уже остановился и уставился на это жуткое, огромное пугало. И тут же голова Разрисованного Человека повернулась ко мне. Он стоял на наполненных соломой ногах...

Несмотря на ужасный скрип конечностей, я его игнорировал. Перевел глаза на выход из комнаты и тяжело дышал, сосредоточившись на темном пятне среди зелени.

Даже тогда, когда услышал, как его набитые соломой руки поползли ко мне по траве.

Даже тогда, когда почувствовал, как его пальцы, зажатые в перчатки, скользят вверх по моим ногам.

Разрисованный Человек щупал меня и тыкал пальцами, как слепой, пытающийся что-то определить на ощупь. Если бы он добрался до моего лица – если бы он понял, что я человек – со мной было бы покончено, вот что я подумал.

Я чувствовал, хриплое дыхание на моей шее...

И тогда я засвистел.

"Фермер в лощине" – ту же мелодию из детской игры, что была у Свистуна. не совсем точно…

Но близко.

Я не мог видеть, что делал Разрисованный Человек у меня за спиной, но возникло ощущение, что он низко кланялся и медленно пятился назад.

Вот только возникли проблемы посерьезнее.

Где-то далеко в лабиринте Свистун услышал меня... и свистнул в ответ.

Теперь он мчался ко мне с безумной скоростью. Мне пришлось схватить самого себя за колени, чтобы не побежать… Я свернул за угол так быстро, как только смог.

Мой преследователь остановился и нервно присвистнул. Эта отвратительная коса покачивалась над кукурузой. Он стоял неподвижно, застыв в сомнениях – я мог сказать это по тону.

И он искал меня.

А вот этого не должно было случиться, почему он просто не пошел дальше? Или я нарушил правила, засвистев первым? Листья кукурузы щекотали мне спину, и я понял, что не могу отойти еще дальше, не рискуя быть поглощенным лабиринтом. Я крепко зажмурил глаза и услышал, как что-то прошло мимо.

Что-то, что звучало как металл, скребущий по грязи, и пахло смертью.

Прошло немало времени. Я решил пойти дальше… и чуть не упал. Голова кружилась от голода и жажды...

Но можно ли есть или пить что-либо в лабиринте?

Комната с Разрисованным Человеком осталась позади, уже что-то...

Пусть и грязные лужи вдоль тропы начали манить меня.

Впереди открылась другая комната: мебель из темного дерева, скатерть, чайник...

Нет. Не может быть, но каким-то образом… я оказался точно там, где начал.

Я упал на колени в грязь и зарыдал, как младенец.

Вряд ли у меня хватило бы сил найти другой путь. Вряд ли я бы даже смог встать.

Я полз по грязи, несчастный, каким только может быть человек, когда услышал звук, ужасно похожий на журчание чая…

Мои глаза резко раскрылись. Я поднял голову. В одном из кресел с высокой спинкой появилась фигура.

С ног до головы, она была закутана в огромную черную вуаль.

Женской рукой в черной перчатке она поставил одну чашку чая передо мной, а другую – перед собой.

Иди.

Её голос, женский голос, манил меня, резонируя внутри головы. Мир кружился, но я поднялся на ноги и зашаркал к стулу с высокой спинкой напротив нее. Между нами стояло блюдо с печеньем и пирожными, освещенное белым, как кость, сиянием луны.

Ешь. Пей. Идеальная ночь чтобы полюбоваться луной, не так ли?

Я ничего не ответил, но Дама под Вуалью, похоже, этого не заметила.

У меня заурчало в животе. Подув на дымящуюся чашку чая, я потянулся за маленьким пирожным в форме цветка. Случайно посмотрел направо…

И моя рука застыла над серебряной тарелкой.

На этом странном празднике были не только я и Дама под Вуалью.

Рядом со мной сидел мужчина с идеально прямой спиной, глядя вверх. Его глаза были круглыми как мраморные шарики, а кожа под старомодной фермерской одеждой высохла, как кукурузная шелуха. Он все еще дышал.

Будто его заживо забальзамировали.

Тринадцатилетняя чирлидерша сидела через несколько стульев от меня. Подросток-латинос – напротив неё. Солдат в форме времен Первой мировой войны обнаружился слева от меня. Все они выглядели так же, как первый мужчина. Живые гребаные скелеты, с широко открытыми глазами, затянутые в сухую кожу.

Перед ними на серебряных тарелках лежали недопитые чашки чая и крошки печенья.

Я убрал руку от тарелки с пирожными.

Дама под Вуалью казалась разочарованной.

Чего ты хочешь?

Снова голос раздался внутри моей головы.

– Я просто хочу вернуться домой, – честно ответил я.

Действительно?

В этом скрипучем, шепчущем голосе слышалось неподдельное удивление.

Уверен, что это ВСЁ, чего ты хочешь? Ты больше не сможешь передумать, знаешь ли...

Я не забыл ни о смертельном диагнозе, ни о том, что последует за ним, но я обнаружил, что есть вещи похуже смерти... может быть, даже страшнее потери рассудка…

И они бродят по тенистым тропам кукурузного лабиринта Брока.

Я кивнул Даме под Вуалью. Пожав плечами, она махнула рукой в черной перчатке. Шелестящие зеленые стебли позади нее раздвинулись. В туманном поле по ту сторону я едва различил очертания своего грузовика, пьяно брошенного по диагонали на грязной парковке перед лабиринтом.

Дама под Вуалью наблюдала, как я ухожу, но когда я в последний раз обернулся, позади не было ничего, кроме стены кукурузы.

***

Когда я рассказываю людям о лабиринте, они обычно считают меня сумасшедшим. Даже люди, которые прожили в городе много лет и знают о странном кукурузном поле Броков, на самом деле не верят, что я был внутри. В конце концов, если я был там, то какое моё желание?

Иногда ночами, сидя на своем крыльце и глядя на луну, я думаю, что в этом и был весь фокус: единственный способ безопасно покинуть кукурузный лабиринт – это пожелать именно это, и ничего больше.

Но в другие ночи, когда деревья странно шумят и большая старая луна кажется слишком яркой и серебристой, чтобы быть настоящей... Я думаю, что, может быть, я ошибся насчет лабиринта...

Интересно, вышел ли я из него на самом деле?

~

Оригинал

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.